Везет мне на это старое офицерство, втихомолку презирающее Гитлера. Если не сами попадаются на пути, то их дочки или вдовы. Наверняка у нее висит где-то парадный портрет Бисмарка. Вот только ручаться можно: и эта осанистая дама по ночам антифашистские листовки не расклеивала, не говоря уж о чем-то более серьезном. Те, в сорок четвертом, хоть бомбу подложили. Переворот у них, правда, получился довольно опереточным, но, по крайней мере, пытались что-то сделать, не ограничились воркотней по углам…

– Вот, кстати, господин майор. Пользуясь случаем, я хотела бы узнать… Мы, немцы, превыше всего ценим порядок. То, что у меня висит на стене оружие, – она спокойным, плавным мановением руки показала на стену, – не противоречит ли тем порядкам, которые вы у нас намерены ввести? Господин обер-лейтенант ничего об этом не говорил, но вы, несомненно, будете их у нас вводить. Люди говорят разное, но это пока только слухи, слухов особенно много во время войны…

– Ничуть не противоречит, – сказал я. – Это не оружие, а сплошной антиквариат. Другое дело, окажись у вас что-то огнестрельное…

– После мужа остался пистолет, – спокойно сказала она. – Все эти годы я его регулярно смазывала и чистила – муж говорил, что оружие должно содержаться в порядке. Есть и патроны, я их тоже смазывала и следила, чтобы не появилось ржавчины.

– Вот это вам лучше сдать, – сказал я. – Можно сейчас же, мне. Так получилось, что я по совместительству еще и военный комендант города. Приказов еще не успели издать, но одним из первых, как в таких случаях полагается, будет приказ о сдаче огнестрельного оружия. Порядок…

– О, я понимаю…

– Я здесь по служебным делам, – сказал я. – Я еще и командир тем солдатам, что у вас на постое, и у меня к ним служебные дела…

– О, я понимаю, – повторила она, показала на лестницу на второй этаж. – Прошу, господин майор. Там и кабинет мужа, и гостиная, где разместились ваши солдаты. Я предложила господину обер-лейтенанту отдельную комнату, но он сказал, что останется со своими солдатами. Что ж, у вас свои порядки…

Всевозможные этикеты я знал плохо, но помнил, что воспитанный человек должен подниматься по лестнице впереди дамы. Ну, я и поднялся – особым воспитанием не мог похвастать, откуда оно у меня, разве что в военном училище нас кое-каким азам хорошего тона учили, но пусть видит, что и мы не лыком шиты.

Как и следовало ожидать, кабинет был выдержан в надлежащем старому служаке стиле – ничего лишнего, старомодная мебель строгих очертаний, книги на невысокой полке исключительно на военную тематику – я к тому времени неплохо разбирался в готическом шрифте и с маху прочитал несколько надписей на корешках. Батальное полотно, судя по мундирам, на сюжет из Франко-прусской войны – ожесточенная кавалерийская стычка, естественно, пруссаки ломят, а французы гнутся – ну, и в жизни пруссаки французам тогда изрядно навешали… Опять-таки, как и следовало ожидать, – парадный портрет Бисмарка. Интересно, на каком фронте полковник в Первую мировую служил? Но хозяйку выспрашивать я не стал – даже если на Восточном, та война была совсем другой…

Хозяйка выдвинула один из ящиков монументального письменного стола и подала мне не особенно большую деревянную шкатулку. В крышку врезан серебром герб, весьма даже незамысловатый – три дерева на трех остроконечных вершинах. Я еще в курсантские годы интересовался геральдикой, так что знал: чем незатейливее герб, тем он древнее. Корона «простого» дворянина, не титулованного – пять шариков на зубцах, следовательно, фон был вовсе не фон-барон.