— Что это? — говорю удивленно, рассматривая свой стол.

Тысячи женщин, боровшихся за наши права, наверняка с ума бы сошли от такого «равноправия». Потому что «стол» — звучит слишком гордо для маленькой приставки к стене, выделенной для меня, когда я пришла сюда работать.

Если бы была возможность обратиться в Европейский суд по правам человека, там, увидев снимок нашего кабинета, явно признали бы меня потерпевшей и ущемленной и назначили пожизненную компенсацию. Ради которой судебные приставы даже не пошевелились бы.

Проблемы женщин зачастую кажутся незначительными и многим мужчинам малоинтересны! Именно поэтому я и решила пойти работать в полицию.

— Подарок тебе, Завьялова, — ржет Кологривый.

Я зло смотрю на него. Бойцов, нахмурившись, усаживается за стол в центре кабинета и приказывает:

— Разрешаю открывать скорее, у нас еще утреннего развода не было. Полдня вожусь с твоими выкрутасами, Завьялова. — Он свободно кладет ногу на ногу, а руки сцепляет в замок на груди.

Все-таки майор — красивый мужчина!

— Уверена, там ничего хорошего, — вздыхаю я, скидывая наконец-то плащ и убирая его на стул.

Поправляю воротник черной водолазки и разглаживаю кудрявые волосы. Подойдя к своему рабочему месту, аккуратно снимаю с коробки подарочную бумагу.

— Смелее, стажерка, — раздается за спиной.

— Давай-давай.

Открыв коробку, я извлекаю из нее бумажный пакет. Снова недоверчиво поглядываю на Бойцова.

Он чуть иронично приподнимает брови и кивает:

— Давай, Борец.

Качаю головой и развязываю ленточку.

Разглядев ярко-красную надпись, — логотип известного в городе магазина интимных товаров, — я вскипаю и одновременно с этим покрываюсь противными мурашками.

Вибратор? Настоящий? Эти уроды подарили мне резиновый член?!

Огромный, кислотно-розовый, с крупной головкой. Просто глазам своим не верю. Унижение максимальное.

Заглянув в пакет еще раз, в ужасе отшатываюсь и с диким грохотом отправляю вибратор обратно в коробку. Стыдливо опускаю глаза.

Не знаю, это у меня со слухом что-то или в кабинете на самом деле стало тихо?

Позади — пятеро коллег-мужчин. Все взрослые, у многих семьи, дети и даже внуки. Неужели они и вправду решили так подшутить надо мной?

— Валерия, — говорит Бойцов громко, но вместе с тем успокаивающе, — все в порядке? Там ведь ничего особенного…

Мотаю головой и окидываю кабинет взглядом в поисках своих вещей и сумки, а потом не выдерживаю… Зажимаю рот рукой и горько всхлипываю. Плечи подрагивают.

Рыдаю при всех. Будто ребенок трехлетний.

Майор вскакивает с места и подходит ко мне.

— Что за херня?

Три, два, один…

— Придурки конченые! — выкрикиваю я и выбегаю из кабинета.

Со скоростью кометы пролетев по коридору и перескочив лестницы, яростно бью ладошкой по тяжелой двери на входе в отделение.

— Завьялова! — доносится сзади рев Бойцова.

Не обращая внимания, я бегу по проспекту. В одной тонкой водолазке и брюках — в марте. Даже без телефона.

«Дура дурой», — сказала бы мама.

В институте на курсе психологии нас учили, что на стресс у организма есть всего три реакции: бей, беги или замри.

Я всегда выбирала бежать. Без оглядки на прошлое и не думая ни о ком… Боль внутри словно придавала скорости. Такой, что ни одному упертому майору и не снилось.

3. 3.

Залетев домой, топчусь у входа, чтобы мама ни в коем случае не заметила мой внешний вид.

— Валерка, ты, что ль? Уже притопала? — кричит она с кухни.

— Угу.

Скидываю грубые ботинки и грею руки о щеки. Или наоборот, потому что лицо ледяное, как и пальцы.

Просто окоченела, пока стояла на остановке. Хорошо хоть дядя Петя, водитель единственного автобуса, курсирующего до нашего поселка в пригороде, узнал меня и поверил обещанию, что деньги отдам завтра. Иначе погибла бы.