— Это плохо, — говорю я и сжимаю губы.

— А Миха мужик правильный. Только ему жена с его же братом изменила. Оставила сына шестилетнего и укатила куда глаза глядят. Вот он и бесится. Это года два назад было.

Я бы от такого тоже укатила. Но ребенок? Какая недалекая женщина эта Кологривая…

— Он такой же, как и ты, — с усмешкой произносит Тимур. — Только у тебя на мужиков аллергия, а у него на баб.

Вспыхиваю. О чем это Бойцов?

— Какая еще аллергия? — выдыхаю.

Он за кого меня принимает вообще? Как следует отпиваю пива, чтобы успокоиться, и вытираю губы тыльной стороной ладони.

— Ну как, феминизм твой…

— А при чем тут мужчины? — всплескиваю я руками. — Вы путаете мягкое со сладким, товарищ майор.

— Если что, я люблю и то и другое. — Он обнажает ряд ровных белых зубов.

Лыбится, гад!

Смотрю на него снисходительно. Обычно мне даже нравятся его шуточки, но сейчас мы о серьезном вообще-то.

— Как так получается, что мы боремся за свои права, а вы, мужчины, воспринимаете это как прямую угрозу? Сразу считаете, что мужчины нам ненавистны. А это неправда!

Майор поднимает бокал к губам. Горько усмехается:

— Да хер его знает, Валерия Агриппиновна. Может, потому что, когда вы «бо-ре-тесь», из милых кошечек сразу превращаетесь в наших соперников? — говорит он и делает глоток. Едва заметно облизывает ярко-красные губы, резко контрастирующие с колючестью подбородка.

Я фокусируюсь на картине, что висит на стене за спиной Бойцова. От греха подальше. Поправляю:

— Тогда уж соперницами, Тимур Иванович. А что здесь такого? Почему мы не можем быть равны? — Встряхиваю волосами.

Бойцов снова морщится:

— Не начинай, Завьялова. Я тебя в пивнушку не ради этого привез.

— А ради чего?

— Связь наладить. Служебную. Ты ведь в силу молодости своей считаешь, что в сказку попала. Вот я и хочу развеять мифы, так сказать. Чтобы не было мучительно больно.

— Да все я понимаю, — задираю подбородок.

Не надо считать меня дурой! У меня почти золотая медаль и двадцать рыбок в аквариуме на иждивении. А еще я сама починила вентилятор в системном блоке. Со мной уже можно начинать считаться, между прочим.

— Ты мне это брось, — мрачно осекает майор. — Строишь из себя всезнающую. «Все умрут, а я изумруд», ага. Ты в отделении без году неделя. Откуда все понимаешь?

— Я училась вообще-то.

Почему пиво с каждым глотком кажется все вкуснее? Что за чудеса?

— То, что вам в институтах рассказывают, стажерка, относится к реальной службе в полиции так же, как твои козлы к нормальным мужикам.

— Так а где она, реальная служба-то? — Складываю руки на груди. — Два месяца бумажки перебираю.

Обнаженные коленки покрываются мурашками из-за сквозняка. Гостей в заведении становится все больше, многие толпой выходят покурить. Тяжелая дверь ни на минуту не закрывается.

— Я тебе открою секрет. — Положив руки на стол, Бойцов наклоняется ближе. — В этом и заключается работа хорошего оперативника, Валерия.

— Да ладно? — округляю глаза. Он специально так говорит? — А как же задержания, обыски, раскрытия по горячим следам?

— Ты что, телеканал «Россия» пересмотрела? — усмехается Тимур, чуть повернув голову вправо. Почесывает бровь.

С интересом взглянув на проходящую мимо блондинку, он продолжает назидательно:

— То, чем ты сейчас занимаешься, Валерия, никак не относится к желанию от тебя избавиться. Ты только начинаешь свой путь в уголовном розыске. Как твой прямой наставник, я считаю, что на данном этапе тебе важнее изучить составы преступлений, научиться применять знания на практике и, главное, общаться с людьми. С последним, судя по тому, как сверкали твои пятки сегодня днем, у тебя беда.