Широко было известно в Риге имя Анри ван де Вельде, который в 1910 году, работая в Веймаре, победил в конкурсе на проект здания школы и пастората церкви св. Петра в Риге. Здание школы находилось на улице Вальню, 20, к сожалению, оно не сохранилось.

Для многих рижских архитекторов модерн стал стимулом в поисках новых форм, свободных от исторических наслоений прошлого. Однако эклектизм еще не сдал полностью своих позиций, поэтому фасады домов украшались в стиле модерн, а общие принципы композиции сохраняли верность эклектизму: симметричный фасад, равномерный ритм оконных проемов и орнаментальный декор, заполняющий все свободные участки фасада.

Многие мастера рижского модерна увлекались его декоративностью, но самым выдающимся из них был Михаил Эйзенштейн (1867–1921). В Риге по его проектам было построено 18 многоэтажных домов. Декоративизм, а с ним и эмоциональное воздействие на зрителя – самая сильная черта именно в созданиях М. Эйзенштейна. Насыщены до отказа декоративным убранством из различных архитектурных стилей все его здания, особенно по улицам Элизабетес, 10а (1903), Альберта, 2а (1906).

Фасады этих домов наполнены причудливыми сочетаниями геометрических линий, прямоугольников, окружностей овалов, фестонами (гирляндами из цветов, листьев и фруктов), масками. Здесь также львы, крылатые чудовища, сфинксы, словно спрыгнувшие со стен и карнизов.

Над одним из таких домов по улице Альберта, 2а М. Эйзенштейн возводит ещё один как бы несуществующий этаж – фальшэтаж, он украшен богатейшей лепниной, оконными отверстиями в виде замочной скважины, через которые видно небо.

Большую декоративную роль в зданиях играют такие архитектурные элементы, как эркеры, балконы, в также вставки из отделочных материалов – глазурованного кирпича и керамических плиток разного типа и цвета. Эффектная окраска зданий М. Эйзенштейна – сочетание золотистого и зеленоватого, голубого и бордо – делают дома праздничными.

Если сравнить сооружения М. Эйзенштейна с подобными зданиями Западной Европы, то сходство будет поразительным. Так, овальную форму окон домов М. Эйзенштейна в Риге можно увидеть в немецком городе Дармштадте, в Глюкер-хауз (1901, арх. Я. М. Ольбрих). Орнамент, как и у М. Эйзенштейна, окружает оконные проёмы в Каса Лео Морера в Барселоне (1905, арх. Л. Доменик и Монтарер), в жилом доме Сен-Сир (Брюссель, 1903, арх. Г. Стровен), и в доме на улице Брюггман (Брюссель, 1899, арх. Е. Пелсенер), и в итальянской вилле Феррарио (1903, арх. С. Гамбини).

Межкультурные влияния западноевропейских стран испытало на себе и течение рижского национального романтизма. Начало ХХ века в России и в ее прибалтийской части – Латвии ознаменовалось общим подъёмом культуры, расцветом так называемого, «серебряного века» в поэзии. Теперь большинство архитекторов стали уделять внимание не декоративному формотворчеству, а поискам рациональной планировки, подбирая к ней средства архитектурной выразительности.

Однако рационалистические изыскания в рижском модерне часто переплетаются с декоративными тенденциями и чёткой грани между старыми и новыми тенденциями в стиле провести трудно. Зачастую здания с внешне старыми элементами спроектированы рациональнее, чем современные на вид сооружения с решением фасадов в стиле модерн. Творчески развивая язык исторических форм, модерн не копирует их, а подвергает свободной стилизации, что придало многим сооружениям модерна своеобразный романтический налёт.

Другой причиной появления нового романтизма в русской и латвийской архитектурах – реакция на материализм и позитивизм в философии, критический реализм в литературе, бескрылую эклектику в архитектуре, желание выразить новую роль личности в историческом процессе. История трактуется как противоборство разумного и стихийного начал (в духе Ф. Ницше), в противовес политическому, классовому началу. Особенно привлекательным для неоромантизма в модерне стало средневековое искусство как источник народного творчества. Это проявилось и в русской и в латвийской архитектуре начала ХХ века: из народного искусства и мира природы модерн заимствует принцип естественности и мир символов, пронизанный иррациональным началом. К примеру, мотив русского терема явно ощутим в здании Ярославского вокзала в Москве (1904, арх. Ф. Шехтель). В рижской архитектуре национального романтизма мы видим элементы народного узора и «живописные пятна» на фасаде дома по ул. Чака, 26 (арх. К. Пекшен, Э. Лаубе, 1905), народный орнамент на здании бывшего Международного кредитного банка по ул. Тербатас, 14 (арх. К. Пекшен и А. Медлингер, 1909) и т. д.