– Кто… кто вы такие? – произнес Арди, напрочь забыв все уроки и наставления учителя.

– Королевы… – просвистела рысь. – Что они сделали с нашим маленьким Арди.

– Это все Эргар, – гулким басом громыхнул медведь. – Он спрятал его сердце.

Они знали его имя? Но откуда?! Эти странные существа не пахли как звери, не выглядели как звери, и даже их голоса – и те не звучали по-звериному.

– Вы сидхе? – чуть тише спросил Арди, а когда странные создания качнулись в его сторону, воскликнул: – Не подходите!

И выставил перед собой клык Эргара, словно это могло бы его защитить.

Юный охотник пусть и не знал, кто такие эти сидхе, но чувствовал опасность исходящую от одного только этого слова.

Рысь и медведь переглянулись.

– Белка, – прогудел бурый великан. – Это работа для тебя.

И в то же мгновение перед Арди на гальке, будто она там все это время и стояла, появилась белка. Рыжая, со смешными полосами, как у енота… вернее – пятнами. Пятнами, а не полосами. Скасти всегда говорил, что глупые охотники путают пятна и полосы.

Скасти… кто такой Скасти?

Арди все глубже проваливался в черные глаза белки. Слишком большой. Размером с дворового кота.

Дворовые коты?

Он знал лесных котов, знал горных готов, знал даже степных котов – они иногда подходили к подножью Алькады, когда в степи оказывалось недостаточно добычи.

Почему он знал все это? Или вспоминал?

Глаза белки проникали все глубже в его сознание. Порой, кажется, они натыкались на преграду в виде грозного рыка, сотрясающего горные вершины, но не боролись с ней, а обходили, обтекали и доставали откуда-то изнутри Арди все новые и новые знания. Или старые?

Он вспомнил, как старый охотник странным когтем вырезал фигурки. И как Арди слушал горное эхо, речные смешки или лесные перешептывания. Как он брал снег с вершин дальних гор, как зачерпывал ладонью целые озера и как просил деревья отдать несколько витков своих корней. И во всем этом звучали имена. Имена его друзей, с которыми он играл до того… до того… до того, как…

Что-то горячее обожгло щеки Арди, а внутри, где-то в груди, стало нестерпимо больно, словно ему в тело вонзили раскаленный железный прут. Железный прут? Откуда он знает, что такое желез…

– ХВАТИТ! – громом прозвенел в его ушах рык Учителя.

И все воспоминания, кроме трех деревянных фигурок, тут же забылись вчерашним сном.

Белка… нет – Скасти, пошатнулся и упал на гальки. Арди тут же подскочил к нему и аккуратно поднял на ру… лапы. На мгновение юному охотнику показалось, что тот не дышит, но вот Скасти закашлялся, сплюнул чем-то серебристым и обвил хвостом лапу Арди.

– Проклятый… барс, – прошептал вечный озорник. – не хотел тобой делиться.

– Делиться… – повторил юный охотник.

Он посмотрел на медведя. На его одеяния, на то, как тепло светились глубокие, маслянистые глаза и как морду растягивала добрая, беззаботная улыбка.

– Гута?

Медведь кивнул и опустился на четыре лапы. Он повернул голову на бок и улыбнулся еще шире. И на душе вдруг стало так тепло, а тело окунулось в мягкую негу. Как на рассвете, когда сон едва-едва оставляет тебя на тропе Духа Дня, но не спешит покидать окончательно, даря последние секунды на границе суровой реальности и сказочного забытья.

Арди повернулся к рыси.

– Шали?

Та легко скользнула по пенистым гребням быстрого ручья, как если бы те оказались тверже каменной земли. Она подошла и опустила голову на плечо юному охотнику. Тот вдохнул запах её шерсти и разум закружился от аромата свежей хвои; от того, как трава по юной весне дурманит обещанием скорого солнца и тепла; как горные ручьи несут с собой прохладу, но не злую и вредную, как зимой, а нежную и ласковую.