Они ненадолго остановились на мосту. Позади гремел трамвайчик, а внизу, на толстом льду, между выставленными деревянными ларьками, скользили на коньках горожане.

В Метрополии, каждую зиму, узкие каналы, примыкающие к Ньюве, становились чем-то вроде, в прямом смысле, торговых артерий.

– Не умею кататься на коньках, – с легкой, совсем неглубокой грустью, вздохнула Тесс. – У нас в Шамтуре лед зимой совсем тонкий, так что негде было научиться. А теперь уже и некогда.

– Я тоже, – закивал Ардан.

Тесс повернулась к нему и в её глазах заплясали огоньки удивления.

– Серьезно?

– Да, – Ардан развернулся спиной к каналу, облокотился на парапет и вновь, запрокинув голову, подставил лицо под падающий снег. – Когда я вернулся из Алькады, то сразу начал работать на ферме. И… не знаю. Ребята, конечно, ходили на озеро. Летом купались. Зимой катались. Играли в шайбу. А я… Я, в свободное время, либо сидел с учебниками, либо баловался со Звездной магией.

Тесс встала рядом и приняла точно такую же позу. Девушка, еще четверть часа назад, вдруг сказала, что ей стало теплее и, развязав шарф, сняв варежки, расстегнула воротник пальто, чем вызывала осуждение и легкую зависть закутанных женщин.

– Это очень на тебя похоже, – протянула она с улыбкой и прислонилась плечом к его руке. Тесс была не выше метра семидесяти, так что разница в росте, даже несмотря на каблук, сказывалась весьма заметно. Но Арди, внезапно для себя, понял, что ему это нравится. – А я в детстве либо возилась с младшими, либо, изредка, проводила время с подругами. У нас, неподалеку, через пару улиц, жил фокусник. Не маг, а старенький фокусник. У него в доме всегда что-то жужжало, скрипело, порой даже взрывалось. Он любил мастерить механизмы. И один из таких механизмов делал из сахара съедобную вату.

– Вату? Из сахара? Съедобную?

Тесс кивнула со все тем же мечтательным выражением лица.

– Знаю, звучит глупо, но так оно и было. Разноцветная, жутко сладкая, он, как сейчас помню, лепил из неё самые разные вещи. Как из пластилина. Цветы. Фигурки зверей. Один раз сделал даже миниатюрный паровозик и запустил его по рельсам из тонких, воздушных шариков. Смеха тогда было… – Тесс, погружаясь в воспоминания, прикрыла глаза и расслабилась. – Вся детвора Шамтура любила старика. Прибегали к нему в перерывах между школой и подработками. А он и рад был. Никогда не отказывал в представлениях и экскурсиях по мастерской. Денег не брал, представляешь? Ни единого ксо…

– Детей любил?

– Безумно, – кивнула она. – У них с женой не получилось своих, а потом, когда та умерла от оспы, старичок остался совсем один. Заботливый, добрый и чуть чудной… знаешь, мне тогда казалось, что волшебники именно такими и должны быть, а потом…

Лицо Тесс чуть омрачилось и улыбка слезла с лица.

– Шамтур же приграничный город, Арди, – голос её стал тяжелее и печальней. – Мы постоянно сталкивались с группами Фатийцев, пробиравшихся к нам. Они взрывали производства, портили железнодорожные пути и… много чего еще. А в один вечер несколько Фатийских магов подожгли дом фокусника. Тот погиб под завалами. Не успели вытащить. Отец с братьями их, конечно, поймали, но было уже поздно.

– Фатийские маги убили простого фокусника?

– Его любил весь город, – ответила Тесс. – Он ведь дарил детям радость и кусочек сказки. И Фатийцы решили у нас все это отобрать.

Они замолчали. Ардан что-то слышал о том, что Шамтур, несмотря на статус города, являлся, скорее, чем-то вроде прифронтового форта-крепости. В нем, в основном, жили военные и рабочие оборонно промышленного комплекса.