– Человеческое?

– Да, он пришелец, инопланетянин, но я, как ни странно, вижу в нем человеческие черты. Может, он скрывает от меня инопланетную сущность своей натуры и подчеркивает, так сказать, гуманоидное начало…

– Если так, – сказала Райла, – он очень умен и опыта ему не занимать.

– Если живешь миллион лет, по-любому наберешься опыта.

– Однажды он сказал, что бессмертен, помнишь?

– Об этом мы не говорили. О себе он мало что рассказывает.

– Как вижу, он тебе симпатичен, – сказала Райла.

– Так и есть. Только подумай: я общаюсь с внеземным разумом! Громкий заголовок, сенсационная статья, горячая новость для любой газеты – и не без причины, ведь тему контактов с инопланетянами муссируют уже много лет. Одни ли мы во Вселенной? Что, если человек встретит пришельца? Каков он будет, этот первый контакт? Но на деле – никакой сенсации. Обычный разговор двух приятелей.

– Странный ты парень, Эйза, – сказала Райла. – И всегда был странным. Наверное, за это я тебя и люблю. Держишься своих принципов, и плевать тебе на чужое мнение.

– Спасибо, дорогая моя Райла, – ответил я и задумался о Чешире.

Представил, как он сидит в сгущающихся сумерках, то ли в дикой роще, то ли на ферме, в старом яблоневом саду, и вдруг понял, что знаю о нем гораздо больше, чем он рассказал. Знаю, к примеру, что он – не биологическое существо, а какая-то странная комбинация электронно-молекулярной жизни, недоступная моему пониманию. Будь на моем месте инженер-электронщик, он бы сообразил, что представляет собой Чешир… да и то не факт. Еще я знал, что для Чешира время не является частью пространственно-временно́го континуума, клеем, скрепляющим Вселенную; для него время – независимый фактор, объяснимый через сложные уравнения, коих я никогда не пойму (потому что вообще не понимаю уравнений); время для него – лишь фактор, которым можно управлять, если разобрался с этими уравнениями. И еще я знал, что он, бессмертный, верит в жизнь после смерти, верит и надеется на нее, что крайне странно, ведь у бессмертных нет потребности в такой надежде, а в вере – тем более.

Почему же я так много знаю о нем? Чешир определенно не рассказывал о себе… хотя, быть может, рассказывал, ведь надо признать, что во время нашей с ним беседы я соображал хуже обычного.

Райла встала:

– Пойдем спать, и пусть завтра будет хороший день.

Но завтрашний день оказался ни хорошим, ни плохим. Обычный день без особых происшествий.

Вскоре после завтрака Хирам позвал Бублика, и оба куда-то делись, а позже мы с Райлой уехали в Уиллоу-Бенд, даже не пытаясь найти их и загнать домой. Нельзя же все время с ними нянчиться. Да, в больнице Хираму велели не перенапрягаться, но я не знал, как его утихомирить, разве что связать по рукам и ногам.

Бену сообщили, что назавтра приедут люди из «Сафари», но не сказали, когда ждать новую охоту и ждать ли ее вообще.

В газетах трубили о несчастье в меловом периоде. В статьях говорилось, что официальные представители «Сафари инкорпорейтед» почти сразу раскрыли информацию об инциденте – во всех ужасающих подробностях, – но подчеркнули, что в прошлом охота унесла немало человеческих жизней. С одной лишь разницей: в меловом периоде погибла целая экспедиция. Райла осталась в офисе, чтобы обсудить все с Беном и Гербом, ну а я по-быстрому смотал удочки и отправился в сад искать Чешира, где и нашел его.

О случившемся рассказывать не стал. Подумал, что такие новости ему неинтересны. К тому же у нас хватало тем для разговоров, за которыми мы провели следующие два часа. Вернее, это были не столько разговоры, сколько демонстрация. Как в прошлый раз, я будто стал частью Чешира, и он одолжил мне свои глаза, чтобы я мог видеть галактическую штаб-квартиру и работавших в ней специалистов: насекомоподобные историки изучали не события, но эволюционные тенденции и рассматривали историю как точную науку, а не сомнительную вереницу дат; шарообразные социологи корпели над выявлением расовых характеристик и исторических трендов, приводящих к появлению разумных существ; змеевидные футурологи не предсказывали, а скорее экстраполировали будущее цивилизаций, пытаясь заранее выявить потенциальные точки кризиса.