– Кстати, о хрычах, господа…

– Гуров, если ты не перестанешь меня смешить, у меня ухо взорвется, – предупредила Мария.

– Извини, пожалуйста. Чудно́, генерал хочет меня видеть по одному архиважному делу. Точь-в-точь так выражался не только вождь мировой революции, но и еще один хрыч, исключительной поганости.

– Еще один хрыч. А первый, стало быть… Орлов. А ну как доложу генералу, как ты его за глаза зовешь, – пообещала супруга.

– Не сдашь же ты собственного мужа. И потом, я с любовью и уважением называю. Хрыч разный попадается, – заметил Гуров солидно и со знанием дела. – Тот, второй, о котором лично я говорю, был хрыч еще тот. Пробы ставить негде. На его счету не одна цистерна выпитой крови студентов.

– Ну, понеслось. Давай без студенческих триллеров, – попросила Мария, морщась. – Все преподы во всех вузах одинаковые. Ты ведь с моими наставниками не был знаком.

Гуров, подумав, признал, что всех он действительно не знал, знал лишь тех, что видел на экране и сцене.

– Я почему не люблю фильмы про вампиров? Мне нашего пана Ректора хватило…

– Пана Ректора?

– Это был особый фрукт. Он перешел к нам из одного маленького психиатрического заочного юридического института, а потом в него же и вернулся. Этот пан Ректор руководил юринститутом, да так умело и до такой степени чутко, что педагогический состав поднял бунт. В этой связи он и укрылся в универе. За ним так и осталось прозвище пан Ректор. О, как он валил студентов! Это «Кармен», Бизе! Бой опытного тореадора с новорожденными телятами.

– Ну-ка?

Видя, что супруга увлеклась его рассказом и позабыла об огорчениях, Гуров почувствовал вдохновение.

– Рассказываешь все, что добросовестно выучил! О чем прочел от и до, курсовики самолично настрочил, о том, в чем считаешь себя сведущим. А этот… пардон. Ну или ногти чистит, или зевает, а на закуску обязательно выдает со скучающим видом: «Ну это все понятно…»

– Подлец, – искренне посочувствовала жена. – А дальше?

– Дальше в зависимости от настроения. Говорит банальное: «…и что из того?», или умное: «…а вот чем отличается система от совокупности?».

Мария, поразмышляв, спросила, к чему пан Ректор задавал последний вопрос. Гуров признался, что не знает, но отличия выучил наизусть, на всякий случай.

– Да, пожалуй, соглашусь, что до такой степени злобных преподов у меня не было, – заявила Мария. – Смотри, сколько лет прошло, а тебя до сих пор гложет.

– Ну что ты, я великодушен и не злопамятен.

– Ага. А про старого хрыча-то вспомнил?

– Так это по аналогии. Видишь ли, генерал один в один по-Ректорски сообщил, что жаждет меня видеть по «архиважному» делу. Еще бы «р» не выговаривал – точь-в-точь пан Ректор. Вот и навеяло.

– Он что, еще и картавил? – давясь от смеха, уточнила Мария.

– Да еще как, прямо по-ленински, – подтвердил Гуров и с облегчением подумал: «Ну слава богу, успокоилась».

Прибыв в управление и поднявшись на этаж, уже у кабинета Орлова Гуров обнаружил непривычно мрачного Крячко. Оказалось, что полковника тоже мучили воспоминания о пятне, омрачавшем его светлые студенческие времена. То есть о пане Ректоре.

– Всю ночь чертовщина снилась. Будто я в очередной раз в родной аудитории заваливаю у этого кровососа теорию государства и права, – признался Станислав, понизив голос, – нормально? А сколько лет-то прошло. С чего бы это?

– Как с чего. Генерал приглашал пошептаться по архиважному делу? – уточнил собрат Гуров.

– Точно. Вот с этого, значит, чертовщина и снилась.

Вскоре выяснилось, что зловещая тень пана Ректора была вызвана к жизни не только его любимым словом «архиважно»…