– Проверил? – ехидно поинтересовался седой конюх от ворот.

– Да, – легко согласился я. Попрощался до завтра с соловой лошадкой и подошел к лошадиному мастеру. – Спасибо.

И поклонился ему, как кланялся деду и дядьям за урок.

– Тебе спасибо, – вернул поклон раскрасневшийся от похвалы старик. – Толстяк сказывал дворовым, будто ты два дня рядом с седлом бежал?

– Она же говорить не может, – я кивнул. – Это я знаю, как ей больно было. Парелю с принцем не до того…

– Это кто ж такое со скотиной бессловесной сотворить мог?

– Я не спрашивал его имени, – продолжая улыбаться, успокоил я старика. – Я его убил.

Седые брови взлетели. Видно было – поверил. Уточнять, за что именно поплатился бывший хозяин лошадки, я не стал.

– Иди уже, – вздохнул конюх. – Там Велизарий на навоз исходит. Его княже за тобой отправил. Он надулся, как индюк. А ты вместо хором в конюшню…

Я не удержался и хихикнул.

– Ты на него обиды не держи. Пришлый он. С купцами в Росток пришел да и прижился при детинце. Так-то он парень неплохой…

Оставалось лишь пожать плечами. Я про княжеского гонца уже и думать забыл. А в терем идти совершенно не хотелось.

Здоровяк мялся у крыльца, и даже как-то стыдно перед ним стало. Парень добросовестно выполнял поручение, а я с ним так…

Вот и пошел под его почти невнятное:

– Ему, понимаш, честь великую… В гостевые хоромы, грит, проводи… А он, понимаш, коней… Э-э-э-х, самого-то соплей перешибить и не вспотеть, а он заместо князя пресветлого – к конягам безмозглым…

Топал себе, не останавливаясь, не разглядывая завешанные гобеленами стены. На поворотах, под «сюда изволь», послушно улыбался и кивал.

Гостевые комнаты занимали целое крыло княжеского терема. Когда в Росток приезжает мой отец, все эти помещения наполняются жизнью – суетой слуг, топотом посыльных. В просторных прихожих собираются приказчики местных торговцев, просители и мнимые благодетели. Весело и совсем некогда скучать.

В тот раз все эти пустынные пыльные залы навевали тоску. Из углов хлопали ресницами глаза мрака. Под полами необитаемых хором скреблись мыши. На чердаке возилась в гнезде сова. Рассыхающиеся доски поскрипывали. На счастье, мне отвели не все крыло, а лишь пару комнат, которые обычно занимал кто-то из дядьев.

– Сюда изволь, – последний раз буркнул гонец, открыл дверь и пропустил меня в приготовленное обиталище.

– Спасибо, Велизарий, – искренне поблагодарил я, бросая скудные пожитки на лавку у стены. – Воды бы мне. Помыться… и вообще…

«Колдун, не иначе», – беззвучно сказали губы парня. Однако он лишь торопливо кивнул и шепнул:

– Пожалуйста. Ща принесу…

Потом уже, вымывшись и причесавшись, открыл глухие ставни в студеную весеннюю ночь. Обмотал чресла полотенцем и стоял, ласкаемый нежными язычками ветра – сох. Нацарапанная засапожным ножом на подоконнике руна подсвечивала лицо голубым, цвета неба, светом. Волосы трепетали, вились на сквозняке, словно живые…

– Ха! – вытряхивая из сладкой истомы общения с нареченным братом, гаркнул, входя, Балор – старший сын и наследник ростокского князя. – А я-то глупый смеяться стал, что тебя отрок дворовый колдуном назвал. А он стоит голый на ветру и чародейством волосы сушит!

– Я не голый, – уточнил я. – Здравствуй.

– Приветствую и тебя, Арч, – слегка поклонился княжич. – Как же – не голый?

– Я… не одет, – хмыкнул я.

– Хрен редьки не слаще, – откровенно веселился парень.

– Рад тебя видеть, – поклонился я в ответ. – Давно не виделись. Слышал, ты женился?

– А-а-а, – делано отмахнулся Балор. – Отец дочь владыки из Дубровиц сосватал.