Какое-то время Арсентий, насупившись, смотрел в пляшущее перед ним пламя костра, наблюдал за тем, как огонь охватывает одну за другой ветки, превращает дерево в ярко-красные угли. Потом привычным жестом потер ожог на левой щеке.

– Когда их не стало, я понял, что моя жизнь не имеет никакого смысла. Она до сих пор его не имеет в те дни, когда я не гоняюсь за нечистью, а сижу в монастырских стенах. Вот как-то так.

– Значит, пытаешься так победить внутреннюю боль? – задумчиво почесал черт правый рог. – А пить горькую не пробовал?

– Пробовал. Помогает, но очень ненадолго.

– Любопытно.

– Ну, по крайней мере, я другого объяснения для себя не нашел. Как только останавливаюсь, сразу чувствую, что горю внутри. Кажется, вот-вот разорвет на куски.

– Но почему монастырь, почему охота на нечисть? Мог же вернуться в дружину. Занялся бы обучением отроков[14], например. Да и вообще там всегда есть чем заняться: рубить одних, защищать других. Или вон в разбойные бы подался – тем вообще скучать некогда.

– Да тут не в скуке дело. В дружине или в ватаге[15] в первую очередь о себе думают, а мне этого мало. А когда я выслеживаю нечисть, делаю это не ради себя, а ради тех, кого от этой нечисти спасаю. Рубить друг друга умеют многие. А вот посмотреть в глаза вурдалаку, не напрудив в штаны, – только мы с братьями.

– Ага. – Черт хитро прищурился. – Значит, чувство превосходства над другими? Они не могут, а ты можешь?

– Все-таки ты меня не понимаешь.

– Ну почему же, понимаю. – Нечистый подкинул в огонь еще несколько веток. – А что, если я тебе предложу все это изменить? Сделаю так, чтобы твоя душа больше не болела и не было необходимости вурдалакам в глаза заглядывать?

– И как же? Можешь вернуть мою семью?

– Увы, как раз этого я не умею. Воскрешать из мертвых до сих пор сумел только один.

– А что тогда?

– Я могу сделать так, чтобы ты про это забыл. С утра проснешься и не вспомнишь ничего – ни о семье, ни о монастыре. Станешь воеводой в каком-нибудь княжестве, сам выбери в каком. Или, например, могу сделать тебя рыцарем при дворе маркграфа Саксонии или герцога Бургундии. Царьград вот еще хорошее место, займешь пост при тамошнем базилевсе[16].

– И что взамен хочешь? – Арсентий посмотрел на черта из-под низко опущенных бровей.

– Не поверишь – ничего. То есть вообще ничего. Слово даю – сделаю тебя богатым и счастливым и не попрошу взамен никакой награды. Ну решайся – отличное же предложение!

Послушник бросил в огонь палку, на которой черт жарил рыбу; благодаря оставшемуся жиру она вспыхнула сразу же и чуть ярче остальных. Потом посмотрел на небо, которое на востоке уже начинало потихоньку светлеть. Ночные соловьи все тише вели свои песни, уступая утренним птицам, наполнявшим лес радостным чириканьем.

– Давай так, Лукавый. – Арсентий вновь посмотрел на черта в упор. – Я тебе все как на духу рассказал. Теперь твоя очередь.

– Да мне и рассказывать нечего! – поднял тот вверх ладони и заговорил, чуть выпучив свои разноцветные глаза. – Я же говорю, ничего в ответ не прошу, просто хочу тебе доброе дело сделать!

– Не юли, Нечистый! – Арсентий повысил голос. – Ты, и доброе дело? Либо сейчас все рассказываешь, либо я встаю и ухожу.

Теперь ненадолго задумался черт. Потеребил тонкими пальцами свою ухоженную бороду, плотно при этом сжав губы. Нахмурился так, что высокий лоб перечеркнули три морщины от волос до переносицы. Потом вздохнул.

– Упертый ты, Арсентий, как баран-трехлетка. Лады, скажу прямо и без выкрутасов. – Черт вытянул ноги, а руки сложил на груди. – Ты мне мешаешь, послушник. Путаешься под ногами, ломаешь мои замыслы и задумки. Я и хочу, чтобы ты занялся чем-нибудь другим. Но вот в чем беда – сделать это могу, только если мы с тобой договоримся. У меня с Ним, – он в очередной раз указал вверх, – так определено. Не могу заставить человека силой, только если сам согласится.