Я зажал в кулаке две сотни и подошел к этим черепам – в фас и в профиль, – они уже поднялись и отряхивались.

– Держите, – сказал я. – Фифти нам, фифти вам.

Они посмотрели на меня, как на психа. Наверное, еще не совсем оправились от «разговора» с Никитой.

– Это что? – лениво спросил мент с яблоком.

– Деньги, – удивился я.

– А ты кто? – это другой мент спросил, у которого форменная рубашка была украшена семечковой шелухой. – Документы есть? Торгуешь? Справки есть?

– Я из Москвы, – я нарочно не говорил, а лепетал. – Мы здесь на практике, на уборке урожая.

– Паспорт давай.

Он раскрыл мой паспорт, посмотрел, мне даже показалось, что вверх ногами, – и сунул его в нагрудный карман.

– Пошли в отделение, там разберемся.

Я «страшно испугался».

– Так у меня черешня… Вот эти граждане знают… Как же так? Вы не имеете права…

Тут, будто из засады, вылетел наш Бонифаций. Для нас он на подзатыльники не скупился, но попробуй кто-нибудь чужой на нас наехать! Мало не покажется!

Он схватил меня за руку и одним рывком отправил меня за свою спину, выставив ментам свою хилую грудь.

– Это что такое? Это мой ученик! Вы не имеете права применять к нему свои действия без присутствия педагога! Вот!

– Вить, – мент догрыз яблоко и отбросил огрызок, – он сейчас еще адвоката потребует. Я боюсь.

– Наручники ему, – ответил «Вить», – а то еще нападет на представителей правоохранительных органов.

– Лучше дубинкой.

– Это потом, в отделении. Пошли, педагог. Заодно и нас поучишь.

– Дима! – взвизгнул Бонифаций. – Что ты молчишь? Ну-ка, скажи им!

Сказать, что мой папа полковник милиции, что он в Министерстве внутренних дел очень значительный человек? Успею. Я уже знал, что надо делать, но решил не торопиться. И Бонифаций, похоже, меня понял.

Вотделении были распахнуты все окна, но все равно было очень душно (казалось, что эта духота из-за оконных решеток), и было много жужжащих повсюду мух.

Дежурный по отделению сидел за барьерчиком и что-то писал в журнале. Поднял голову, посмотрел на нас, на парней с черепами, на старшину и сержанта.

– Ну, что там у вас?

– Незаконная торговля, – кивок в мою сторону. – Мелкое хулиганство, сопротивление представителям охраны правопорядка, – дубинкой в сторону Бонифация.

– А эти? – спросил дежурный про парубков с черепами.

– Свидетели. Они же потерпевшие.

– Добро. – Дежурный лейтенант захлопнул журнал. – Будем оформлять. Иди сюда! – Это мне было сказано. – Из карманов – все на стол.

– Да вы что! – взвился Бонифаций. – Это мой ученик! Он почти отличник! У него только одна «тройка», да и та по физкультуре!

– Разберемся! – лейтенант поморщился и сдул с носа нахальную муху. – Омельчук!

Появился еще один мент, маленький и кривоногий. Без всяких слов он задвинул Бонифация в «обезьянник» и защелкнул замок.

Бонифаций вцепился руками в прутья решетки, прижал к ним лицо. И в самом деле стал похож на худосочного льва, тоскующего в зоопарке по своим африканским саваннам. Где он мог одной лапой разделаться и с дежурным лейтенантом, и с Омельчуком.

– Так! А ты что ждешь? Трамвая? Или такси? Выкладывай все из карманов.

Я пожал плечами – мол, ваша сила – ваша власть, и начал доставать из карманов и класть на стол свои личные вещи. Бумажник, расческа, черешневая косточка (ее дежурный сразу же смахнул на пол), носовой платок…

– …Пиши, – диктовал дежурный сотруднику: – Портмонет. В портмонете деньги на сумму сто двадцать рублей восемьдесят копеек… Прописью пиши…

Я промолчал, что денег там было на сумму восемьсот рублей восемьдесят копеек. Прописью.