Женщины невольно напомнили ему об оставленном в Крыму бизнесе – «Федерации селевых боев». Троица, дурачившаяся на пляже от избытка чувств, даже не представляла, какие деньги на этом можно зарабатывать. Ведь Аркадия просто кишела людьми с деньгами, жаждавшими зрелищ…
Обувшись, Григорий Васильевич решил изучить шоу-меню внимательнее. «Ибица» в текущем месяце обещала порадовать одетых в брюки посетителей «Чи-ли», «Арашем» и каким-то диджеем Конем. О существовании последнего Кащеев даже не догадывался, название «Араш» вызывало у него только какие-то смутные звуковые ассоциации, а вот эффектную девицу с наколкой на плече, певшую густым мужским голосом, Кащеев после алуштинских злоключений запомнил хорошо.
Свернув, Григорий Васильевич приблизился к зданию, которое заинтересовало его еще на пляже. Представляло оно собой несколько, словно бы парящих в небе, античных колонн с осыпавшимся портиком. Умелая подсветка создавала иллюзию, что это развалины храма на высокой горе. На самом деле никакой горы не было и в помине. И храма тоже.
Расположенное на самом берегу заведение именовалось «Концертной ареной „Помпея“. В ней каждые три-четыре дня выступали звезды покруче: Орбакайте, Галкин, Лолита. Кащеев двинулся в обход. Со смотровой террасы набережной просматривалась часть клуба. Здесь Григорий Васильевич невольно замер от удивления.
Масштабы заведения его поразили. Обойдя здание по дощатому помосту, Григорий Васильевич двинулся вдоль берега дальше.
За пару минут дойдя до конца набережной, Григорий Васильевич повернул назад. Уже начало светать, но в «Помпее» танцевальная программа была в самом разгаре. Кащеев прошел к кассе и купил билет. Стоил он всего четыре доллара.
Слева от входа на ограждении устало «висели» милиционеры, прикомандированные к клубу. Их задача заключалась исключительно в разборках с клиентами-дебоширами, поэтому присутствие стражей порядка Григория Васильевича ничуть не насторожило.
За турникетом вроде тех, что установлены в московских трамваях, стоял начавший лысеть секьюрити с фигурой борца. Футболка на нем была черная, с надписью «Охрана», а вот брюки – камуфляжные, заправленные в берцы. Шагнув к турникету, Григорий Васильевич протянул билет.
Секьюрити посмотрел на него, а потом вдруг ухватил Кащеева за руку и резко дернул на себя, явно собираясь надеть наручники…
10
– Лизавета! Лизавета, твою мать! – снова крикнул Моня.
– Да в туалете она!.. – виновато развел огромными руками топтавшийся в двери спальни Шварц. – Суши вчера обожралась, вот и торчит там все утро…
– Так хай памперс наденет! Мне что теперь, из-за ее поноса встречу с паствой отменять? И вообще, не фиг жрать сырую рыбу! Потом же полгода пальцем из задницы глисты придется выковыривать! Никакого маникюра не хватит! – пробубнил сидевший на стуле перед зеркалом Моня.
Он уже поменял свой домашний прикид – шорты и майку – на концертный: шлепки «Дольче-Габбано», розовое сари и «Картье» за сто штук «зеленых». Бритую голову Мони украшали своей же рукой нанесенные цветные узоры. Этого он не доверял никому.
Из глубины необъятных апартаментов наконец донесся шум воды.
– Выпала! – осклабился Шварц.
По коридору торопливо зацокали каблучки.
– Я уже иду, Монь! – виновато крикнула на ходу Лиза.
Шварц посторонился. Лизавета, эффектная пышногрудая блондинка, от одного вида которой мужики впадали в ступор, заскочила в спальню. Бывшая элитная ялтинская проститутка, при Моне она была в качестве личной парикмахерши, визажистки, стилистки, ну и для других надобностей, по своему бывшему профилю.