– Ух ты!

Степанов уставился на капитана Рыкову подозрительно: это правда или она, подслушав, подыгрывает?

– В баре и на шашлыках – я Найда. На службе – капитан Рыкова. Можно Надежда, – жестко отреагировала она и, обведя всех неприятным взглядом, спросила: – Я достаточно понятно излагаю?

Все поняли и в глаза всегда называли ее так, как она потребовала. И даже в баре и на шашлыках. А вот за глаза…

– Никита, у тебя телефон звонит, – проговорила та, что обладала нежной бледной кожей и уснула вчера с ним в одной постели.

– А он где? На тумбочке его нет.

Он рывком поднял себя из кровати, посидел, зажмурившись. Мир не крутился, в голове не стучало. Уже хорошо.

– Он остался на кухне, – подсказала девушка. – На столе.

Никита ногой подтащил к себе поближе трусы, валявшиеся на полу возле кровати. Натянул. Обнаружил, что наизнанку. Быстро переодел и пошел на кухню. Что там могло быть на столе, он даже представлять боялся.

Бывало, что утро в кухне встречало его пустой грязной посудой, часто не убранной со стола, горой окурков, пустыми бутылками. И вонью застолья, случившегося накануне. Но сегодня…

– Чудеса чудесатые… – пробормотал он, заходя на кухню.

На столе не было и следа вчерашнего пиршества. Стояла пустая кофейная турка и две кофейные чашки с гущей на дне. Мусорное ведро тоже не хранило в недрах ничего такого. Одна упаковка из-под печенья, и все.

Значит, что? Правильно, пьянки в его доме не случилось. И девушка с бледными плечами не пьет и не курит. А любит варить кофе. Потому что он не варил. Это он точно помнит. А вот все остальное…

Блин! В последнее время его гульба постоянно заканчивалась утренней амнезией.

– Скверный признак, – уточнила неделю назад Найда.

– Почему это?

– Превращаешься в хроника.

– Да ладно тебе, – отмахнулся от нее Никита. – Просто с пацанами посидели. Было весело.

– У тебя всегда бывает весело до такой степени, что просыпаешься непонятно с кем, непонятно как попадая в свою койку, – назидательно произнесла Рыкова и глянула исподлобья. – А ты при исполнении, майор.

– И ни фига. Я был в баре после службы, – возражал он неуверенно.

– У тебя, майор, нет такого понятия – после службы. После службы будет, когда на пенсию выйдешь. – Она даже в тот момент приподняла свой тощий зад от стула, нависнув над столом в его сторону. – А пока ты служишь, ты при исполнении двадцать четыре на семь. Странно, что именно я тебе об этом говорю…

Неделю он был в завязке, а вот вчера опять надрался. И опять кого-то снял. Хорошо еще, что не такую же гуляку, как и он сам. Девушка кофе любит. И даже помнит, где он вчера оставил свой телефон.

Тот, словно угадав его близкое присутствие, зазвонил снова.

Найда! А кто же еще может позволить себе поднять его в выходной во столько?

Никита глянул на время. Восемь тридцать утра.

– Чего так рано? Хочешь проверить, не ужрался ли я вчера до смерти?

– И это тоже. – ответила та спокойно, не обидевшись, что приветствия никакого не прозвучало.

– Спешу успокоить: на кухне чистота, бутылок нет, окурков тоже. Я вчера пил кофе.

К слову, Найда однажды убирала всю эту мерзость в его квартире. Приехала, не сумев добудиться. Перепугалась, что ему плохо, и приехала. Все убрала. Заставила влезть под душ, а потом погнала на пробежку. Он тогда действительно чуть не умер.

– Я проснулся в своей коечке, – закончил Никита, залезая в холодильник за ледяной водой.

– Без трусов? И с русоволосой худышкой? – уточнила Найда.

– Допустим.

– Ох, Степанов, не доведут тебя до добра бабы и алкоголь. Пора завязывать. Или я подсижу тебя. – Об этом она уже давно его предупреждала, кстати.