– Женщина! – пробурчал дю Бор, размотав платок и наложив его на сведенные края раны. Но передумал и опустил больной палец в стакан с вином. Руку пронзила жгучая боль, что, вероятно, было к лучшему. Пьер оторвал полоску ткани и перевязал рану.

– Друзья! Мои верные друзья! – взывал дю Бор к толпе.

– Пошел прочь, профессор!

– Не нужна нам твоя математика!

– Ты нам не друг!

Пьер попытался еще раз:

– Сегодня солнце лицезрело рождение свободной страны. Настал год номер Один, первый год Новой эры Свободного человека. Мы видим… – Он остановился, чтобы перевернуть страницу написанной речи.

– Мы видим дурака!

– Шел бы ты к своим дамам и господам!

– Аристократов на виселицу!

– Аристократов на виселицу!

«Аристократов на виселицу!» – привычный лозунг, радостно подхватываемый в эти дни уличной толпой.

Пьер дю Бор внезапно вспомнил о большом парфюмерном магазине за рекой, на Монмартре, всего в двухстах метрах отсюда. Магазин был закрыт и заколочен, кому сейчас нужны пудра и ленты? Но во время долгих полуночных прогулок по городу дю Бор видел, что задние комнаты магазина освещены. Кто-то скрывался там. Кто, кроме всеми ненавидимых аристократов, не способных даже найти более безопасное место или покинуть страну?

– Я знаю, где прячутся аристократы, – сказал он.

– Где?

– Скажи нам! Скажи нам!

– Следуйте за мной! – Дю Бор спрыгнул со скамьи, которую он использовал в качестве подиума, и начал пробираться сквозь толпу. Ближайший мост через реку был правее, и, когда он повернул к мосту, толпа последовала за ним, как цыплята следуют за курицей. Несколько солдат-республиканцев незаметно присоединились к народу.

Еще больше людей он собрал, поднявшись на каменный мост. Когда Пьер подошел к магазину, вокруг него было уже более сотни шумных парижан. Остановившись перед темным зданием, он указал рукой на высокое окно, в котором можно было разглядеть слабые отблески света.

Булыжник, вывороченный из мостовой, пролетел над головой Пьера и ударился о доски, которыми крест-накрест была заколочена дверь.

Свет мигнул и погас. А улица внезапно осветилась факелами, зажженными толпой.

Полетели камни, разбивая стекла, откалывая штукатурку.

– Выходите! Выходите! Аристократы!

Пьеру дю Бору казалось, что любая толпа всегда носит с собой факелы, увесистые дубинки, гнилые овощи, толстые бревна для тарана. Без единого его слова горожане начали осаду, действуя как хорошо обученная регулярная армия: разбивая двери, окна, даже оконные рамы, запугивая обитателей шумом и криками.

После десяти минут этого безумия из дома выволокли троих стариков. Судя по одежде, они могли оказаться кем угодно – аристократами, нищими или домочадцами владельца магазина. Но в свете факелов они выглядели очень подозрительно, а потому, несколько раз ударив дубинками, их передали солдатам.

Шестеро гвардейцев подхватили несчастных и быстро увели. Капитан, повернувшись к Пьеру, положил тяжелую руку ему на плечо.

– А теперь ты, гражданин. Кто ты такой и что ты знаешь об этих людях?

– Я Пьер д… – Частица «дю», выдававшая аристократа, застряла в горле. – Я гражданин Бор. По профессии ученый. По вере – революционер.

– Пройдемте с нами, гражданин Бор. У нас есть особое распоряжение относительно таких, как вы.

Они привели Пьера Бора в комнату в Консьержери. Темные, обитые деревом стены и тяжелые парчовые драпировки были освещены множеством ламп с вывернутыми до предела фитилями. Какая чрезмерная трата масла в столь тяжелое для нации время!

В круге света сидел маленький человек, аккуратный и чопорный, в шелковом сюртуке и темных обтягивающих панталонах. Оторвавшись от бумаг, он по-совиному уставился на Пьера и его эскорт.