Небольшая, но уютная гостиница первого разряда «Виктория» занимала угловой дом между Казанской улицей и Демидовым переулком. Господин Калиосто «со спутницей», как специфически намекнул портье, снимали один из лучших номеров на втором этаже.

Дверь приоткрылась. Ванзаров сначала увидел щель, а потом прическу на высоте, где у барышень находится талия. Рост мадемуазель Люции немного смущал. Впрочем, неизвестно, кто больше смутился. Она пряталась за створкой, будто опасалась, что незваный гость ворвется.

– Что вам угодно? – прозвучало не столько тихо, сколько испуганно.

Ванзаров не стал поминать сыскную полицию, а выразил желание обсудить с господином Калиосто выступление в частном доме. Поколебавшись, Люция впустила его.

Крикливая пышность обстановки номера была освоена множеством постояльцев. Среди цветочных бутончиков, усеявших обивку мебели, обоев и гардин господин с орлиным носом и рыжими кудрями выглядел как орел в огороде. Горделивую позу слегка портили заплаканные глаза. Мгновенный портрет указал: натура нервная, истеричная, нетвердая. Новый Калиосто отличался от своего великого предшественника не в лучшую сторону. Как провинциальный трагик отличается от звезды императорского театра. Даже в его позе с неудобно скрещенными руками было что-то искусственное. Словно не по мерке натянутая одежда. Прямо сказать – маг средней руки.

Люция отошла в дальний угол гостиной, держась незаметно.

– С кем имею честь? – спросил Калиосто. Голос простуженный, а не магический, как требовало имя.

– Я чиновник сыскной полиции, – как можно мягче сказал Ванзаров.

Но и этого хватило. Калиосто сжал крючковатыми пальцами виски и рухнул в кресло. Будто подстрелили.

– Какая подлость… Уже в полицию пожаловались, – трагическим тоном сказал он потертому ковру под ногами. – Теперь нас выставят из столицы… Все пропало… Мы погибли, Люция…

Мадемуазель не подала голоса. Ванзаров понимал, что ей давно уже не десять лет, но поверить было трудно.

– Господин Калиосто, прошу успокоиться, – сказал он. – Ваши выступления никто не отменяет. Афиши чудесны, отзывы слышал восторженные…

Еще не веря, что трагическая развязка, к которой он так готовился, откладывается, Калиосто поднял глаза.

– Это правда?

– У меня мало времени, давайте потратим его с толком…

Сообразив, что гость так и стоит посреди гостиной, Калиосто торопливо предложил ему сесть.

– Что же привело вас? – спросил он, вытирая слезящиеся глаза. От простуды в петербургском климате никакая магия не спасет.

– Расскажите, что случилось на выступлении в «Ребусе», – сказал Ванзаров, балансируя на краешке кресла, чтобы не съехать в промятину.

Калиосто щупал лоб, костяшки пальцев пробивались из-под желтоватой кожи.

– Мне тяжело об этом вспоминать…

– Вынужден настаивать.

– Это было ужасно… Катастрофа… Полный провал… Трагедия, которая должна была свершиться… И она разразилась.

Сведений было много, и все бесполезные. Как принято у магов.

– Мне нужны факты, а не ваши переживания. – Ванзаров был строг, как полагается полицейскому.

– Какие тут факты, – без всякого пафоса сказал Калиосто и откинулся на спинку дивана. – Вспоминать не хочется… Попросту ничего не мог… Стена… Пустота… Как будто превратился в безмозглый пень… Вот и весь рассказ…

– Опишите, в чем ваш талант. Но прошу быть откровенным.

Маг и чародей печально вздохнул.

– Угадываю мысли…

– Каким образом?

– В вашем вопросе я слышу хорошо знакомое недоверие…

Что было правдой. Логика Сократа отвергала фокус, когда один человек мог заглянуть в голову другого, как в зеркало. Ну разве только при помощи X-лучей Рентгена.