– Это все?

Лебедев заметил, что оболочка его друга стоит на Симеоновской, а остальное нырнуло в мыслительные глубины. Ванзаров впал в особую прострацию.

– Краффт-Эбинг[12] описывает пациентку, которая была уверена: муж хочет довести ее до самоубийства, гипнотизируя. Но это скорее вопрос психиатрии. Женская истерия, что возьмешь…

Ванзаров незаметно вздрогнул, будто очнулся от сна с открытыми глазами.

– Благодарю, Аполлон Григорьевич, ваша помощь бесценна… Как всегда.

Он быстро попрощался и пошел в сторону Фонтанки и цирка Чинизелли.

А Лебедев не мог решить, благодарность это или ирония. С Ванзаровым ни в чем нельзя быть уверенным.

Посетителей у Палкина было не много. Время такое несуразное. Публика собиралась к вечеру. Тогда на сцену выходил оркестр пожарной команды под управлением брандмайора, а на кухне готовили знаменитые блюда, ради которых знатоки посещали ресторан. Завтрак был скромнее, всего-то пятьдесят блюд, не считая горячих и холодных закусок. В огромном зале, с высокого потолка которого спускались люстры, похожие на хрустальные пирамиды, было тихо. Тенью шуршали официанты с подносами, звенели вилки, гости беседовали вполголоса.

– Может, он совсем не придет? – спросил нервный желчный господин. К закускам он не притронулся.

Его спутник, напротив, ел много и с аппетитом, что не скрывала его комплекция.

– Не волнуйся, просто малость задерживается, – ответил он, не переставая жевать.

– Малость? Полчаса! Это как понимать…

– Выпей, Яков, и успокойся. – Плотный господин поднял бокал с коньяком. – Дело стоит того, чтобы подождать… А вот и он. Я же говорил…

В зале стоял элегантно одетый мужчина и что-то выспрашивал у официанта. По его холеному добродушному лицу трудно было определить возраст: далеко не юноша, но и не старик. Завидное качество для мужчины.

Плотный господин посигналил ему вилкой. Тот заметил призыв, оставил официанта, подошел к столу и изящно поклонился.

– Господа, приношу извинения, дела не отпускали. – И он без церемоний плюхнулся на стул.

– Вот, Яков, позволь тебе представить Михаила Павловича Хованского… Человек замечательный и полезный…

Хованский дружелюбно кивнул и налил в бокал из графинчика. Он не слишком утруждал себя манерами и церемониями, считая, что его извиняет дружелюбие и легкий нрав. Который так нравится людям. Буквально очаровывает.

– Рад знакомству! – сказал он, поднимая бокал, но не узнав, как зовут нового знакомого. – Я привык запросто, без отчества, Миша… Зачем язык ломать…

Чем ухудшил первое впечатление: Яков не выносил легкомыслия. Особенно в мужчинах. Особенно в деловых.

– А это мой товарищ и компаньон Гренцталь, – продолжил плотный господин. – Для начала отведайте с нашего стола.

– Благодарю, господин Обромпальский, я не голоден, – сказал Хованский, накладывая на тарелку и закидывая в рот соленые грибы.

Гренцталь выразительно взглянул на компаньона: «Ты уверен?» На что Обромпальский так же ответил: «Не беспокойся!»

– Ну, раз так, может, обсудим дела наши? – предложил он.

– Обсудим! – ответил Хованский, энергично жуя. – Дело простое: вам большая выгода, мне процент.

– Откуда возьмется выгода? – сухо спросил Гренцталь. Новый знакомый не вызвал у него ничего, кроме неприязни. – Акции не дорожают по нашему желанию.

Хованский налил еще и подмигнул.

– Увидите, как взлетят…

– Молодой человек… – Гренцталь удержал порыв. – Вам знакомы механизмы, которые управляют биржевой торговлей?

– Ага, – ответил Хованский с набитым ртом. – Проще некуда: покупай и продавай. Только момент знать надо.