Тихий шорох раздвижной двери. Саймон оглянулся: в комнату вошел молодой человек лет двадцати пяти, стройный, длинноволосый, в костюме из темной переливчатой «зеркалки». Здороваться он не стал, молча присел на край Лейлиного стола. Зато Лейла, Хинар и женщина с птичьими глазами, обнаружив его присутствие, поздоровались очень тепло и вежливо. Саймон на всякий случай последовал их примеру.

Выполнив протокол, президенты сели в белый с золотыми обводами аэролимузин, сопровождающие тоже направились к машинам. Трансляция закончилась.

– Эмми, я раздобыла Саймона Клисса! – похвасталась Лейла.

Саймон хмыкнул. Значит, его «раздобыли»?.. Если сразу не перехватишь инициативу, тобой будут помыкать, это ясно… Эмми смерил его ироническим взглядом, словно хотел сказать: «Я ожидал чего-то большего».

Клисс, в свою очередь, разглядывал директора «Инфории»: красивое молодое лицо с благородно очерченным подбородком, безупречно прямой нос, холеные кисти рук. Глаза у Эмми были желтые, и вряд ли от природы – либо он носил золотистые контактные линзы, либо изменил цвет радужки в косметической клинике. Волосы трехцветные: каштановые пряди чередуются с сиреневыми и синими. Саймон подумал, что этот красавчик вполне мог бы работать манекеном.

– Господин Клисс, это господин Эммануил Медо, наш директор, – официально представила женщина-птица. В ее голосе сквозил упрек: что же вы все о формальностях забыли, разве так можно?

– Очень приятно. Джемина, узнайте, когда манокарский президент будет проводить пресс-конференцию, и оформите пропуск для Лейлы. Клисс, Лейла, пошли.

Эмми встал и направился к двери. Саймон замешкался (а стоит ли вот так сразу подчиняться – может, лучше показать характер?), но Лейла толкнула его в спину, и он чуть не упал.

Директорский кабинет был вдвое просторней того помещения, где сидели остальные сотрудники. Одну стену закрывали вертикальные жалюзи, другую занимала голограмма: охваченный цветением болотистый ландшафт под зеленоватым небом. Что-то инопланетное, тропическое.

– Где это? – развязно спросил Саймон, кивнув на голостенку. Пора тряхнуть стариной и применить на практике эксцессерские навыки.

– Не знаю, но мне нравится. – Эмми сбросил темную блестящую куртку (ее тут же утащил робот, выкатившийся из ниши) и уселся на подлокотник необъятного кожаного кресла за директорским столом. – Мне говорили, что это Рубикон.

– Вас надули, – эксцессер сочувственно цокнул языком и покачал головой. – На Рубиконе солнце бледно-желтое, а здесь оно, видите, зеленое! Вам всучили синтезированный пейзаж под видом эксклюзивного снимка, они сплошь и рядом так делают. Я побывал на многих планетах и способен отличить фальшивку. Сразу видно, что это подделка! Посмотрите-ка вот сюда и сюда! – Он наугад ткнул пальцем в разные места голограммы. – Искусственность так и прет, как вонь из мусорного бака, но для того, чтобы это заметить, надо быть знатоком.

– А вы знаток?

Этот молодой директор с женским именем слишком самоуверен. Ощущение собственного превосходства окутывало его, как незримое, но мощное поле, – Саймон сразу это почувствовал. Сейчас Эмми смотрел с выжидающим прищуром; Лейла, повинуясь жесту босса, устроилась в кресле для посетителей и тоже ожидала продолжения.

– У меня за плечами весь мой жизненный опыт, – снисходительно произнес Саймон. – Я старше вас, господин Медо. Я знаю, что такое жизнь и смерть, что такое победы и проигрыши… Я был эксцессером в «Перископе», за это меня оклеветали и бросили за решетку! Я пережил шок, когда узнал, что мой прежний шеф оказался осклизлой зеленой тварью в человеческом теле, с выдвижными срамными органами и мерзкими щупальцами вместо ушей! Тьфу, до сих пор противно…