«Тебе пока не нужно ничего понимать. – И нерешительно: – Я рад, что ты вернулась».
«Эрик, я вернулась, как только услышала… как только поняла, что ты был прав насчет Пита и музикрона. – Она помолчала. – Мы идем на посадку».
Чартерный самолет Колин приземлился на посадочную полосу, доехал до ангара, и его тут же окружили солдаты национальной гвардии. Она отправила мысль:
«Мы должны как-нибудь помочь Лондону. Пит угрожал разбить музикрон и покончить с собой. Он пытался силой задержать меня».
«Когда?»
«Шесть часов назад».
«Неужели прошло уже столько времени с начала Синдрома?»
«Каков он, этот Серантис?» – вмешалась сеть.
Мысли Колин и Эрика слились, передавая образ Пита.
Сеть: «Он не станет кончать с собой или разбивать машину. Для этого он слишком эгоистичен. Он пустится в бега. Мы найдем его, как только он нам понадобится… если толпа не доберется до него раньше».
«Майор национальной гвардии не дает мне выйти из аэропорта», – перебила Колин.
«Скажи ему, что ты медсестра, приписанная к больнице Мэйнард».
Индивидуальная мысль из сети: «Я предоставлю подтверждение».
Эрик: «Поторопись… дорогая. Нам нужна помощь всех, кто невосприимчив к воздействию психозонда».
Мысли из сети: «Это хорошее обоснование. Каждый человек сходит с ума по-своему. Ну, хватит заниматься ерундой – за работу!»
Исчезнувшие собаки
Над песчаными равнинами Нью-Мехико летел, рассекая воздух лезвиями лопастей, зеленый турбовертолет. Перед ним в лучах заходящего солнца тянулись вечерние тени – туда, где земля резко уходила в речной каньон. Вертолет приземлился на каменистом плато, открылся люк, и из него выбросили металлическую клетку с самкой койота внутри. Дверца клетки распахнулась. Животное выскочило из своей тюрьмы и бросилось бежать. Оно промчалось по плато, прыгнуло на выступ, тянувшийся вдоль стены каньона, и скрылось из виду за поворотом. В крови у него содержался мутировавший вирус свиной чумы.
В лаборатории царил острый запах химикатов – йодоформа и эфира. К нему примешивался запах мускуса и мокрой шерсти, характерный для помещений, в которых животные содержатся в клетках. В дальнем углу комнаты в клетке грустил затравленный фокстерьер. На секционном столе в центре лаборатории лежали останки пуделя, к лапке которого была прикреплена бирка: «Х-8, ВЕТЕРИНАРНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ ЦЕНТР ПУЛЛМАНА, ЛАБОРАТОРИЯ Е». Всю эту картину равнодушно, не оставляя теней, освещали регулируемые лампы.
Биолог Варли Трент, худощавый, темноволосый человек с угловатым лицом, положил скальпель на лоток возле мертвого пуделя, сделал шаг назад и посмотрел на доктора Вальтера Хань-Меерса, профессора ветеринарной медицины. Профессор был пухлым и светловолосым, смешанных китайско-голландских корней, имел гладкую кожу и напоминал восточного божка. Он стоял у секционного стола и смотрел на пуделя.
– Очередная неудача, – сказал Трент. – После каждого вскрытия я говорю себе, что скоро собак на Земле вообще не останется.
Профессор кивнул.
– Пришел сообщить последние новости. Не знаю, каким образом нам поможет эта информация, но все началось с койота.
– Койота?
Профессор Хань-Меерс отыскал стул, подтянул его к себе и сел.
– Да. Об этом объявил рабочий с ранчо в Нью-Мехико. Он поговорил с властями. Его босс, парень по имени Портер Деркин, доктор ветеринарной медицины, возглавляет ветеринарную лечебницу на том ранчо. Он использовал радиоактивный углерод, чтобы вызвать мутацию вируса свиной чумы. Надеялся так прославиться. Правительству пришлось ввести туда войска, чтобы уберечь его от расправы.