– Что вы хотите сказать?

– Что, возможно, причина возникновения Синдрома кроется в музикроне.

– О нет!

– Может быть, я ошибаюсь. Но посмотрите, как это выглядит. Аманти был гением на грани безумия. У него случился нервный срыв. Потом он помог Питу построить машину. Вполне возможно, что машина реагирует на мозговые волны оператора и преобразовывает их в импульс безумия. Музикрон действительно превращает мысль в различимую энергию – звук. Разве не может быть, что он посылает тревожный импульс напрямую в подсознание? – Он облизнул губы. – Вы знали, что я слышал эти звуки, даже заткнув уши, и видел вас с закрытыми глазами? Помните мой ночной кошмар? Моя нервная система реагирует на субъективный импульс.

– И так происходит с каждым?

– Вряд ли. Если человек не прошел многолетнюю подготовку при взаимодействии с похожим аппаратом, эти импульсы должны отсеиваться на пороге сознания. Оно подавляет их как нечто невероятное.

Она поджала губы и покачала головой.

– Не вижу, как вся эта научная чепуха доказывает, что музикрон вызывает Синдром.

– Может, и не вызывает. Но это самая адекватная теория из всех, что я слышал. Поэтому я хочу попросить вас об одолжении. Не могли бы вы достать для меня схему музикрона? Если я увижу ее, то смогу определить, что именно делает эта штука. Вы не знаете, есть ли у Пита план машины?

– В самом музикроне хранится какая-то толстая тетрадка. Думаю, это то, что вы имеете в виду.

– Сможете ее достать?

– Может быть, но не сегодня… И я не посмею сказать об этом Питу.

– Почему не сегодня?

– Пит держит ключ от музикрона при себе, когда спит. Машина заперта, когда ею не пользуются, чтобы никто не смог проникнуть внутрь и получить повреждения. Ее приходится всегда держать включенной, потому что она очень долго разогревается. Дело в каких-то кристаллах… или энергопотенциале или в чем-то таком.

– Где остановился Пит?

– Здесь есть комнаты, апартаменты для особых гостей.

Он отвернулся, вдохнул влажный соленый воздух и повернулся обратно.

Колин дрожала.

– Я не знаю, правда ли это музикрон. Я… они… – Она разрыдалась.

Он подошел ближе, обнял ее за плечи, почувствовал, как она дрожит. Она прижалась к нему и немного успокоилась.

– Я достану эту схему. – Она беспокойно тряхнула головой. – Это докажет, что дело не в музикроне.

– Колин… – Он настойчиво сжал ее плечи.

Она придвинулась ближе.

– Да.

Он склонил голову. У нее были теплые, нежные губы. Она прижалась к нему, слегка отодвинулась, затем поудобнее устроилась в его объятиях.

– Это неправильно, – сказала она.

Он снова наклонился. Она подняла голову, и их губы слились в нежном поцелуе.

Она медленно отстранилась и повернула голову к заливу.

– Так не бывает, – прошептала она. – Так быстро… так неожиданно.

Он зарылся лицом в ее волосы, вдыхая их аромат.

– Как?

– Как будто нашла дорогу домой.

Он сглотнул.

– Дорогая…

И снова их губы встретились. Отстранившись, она коснулась рукой его щеки.

– Мне пора.

– Когда мы увидимся?

– Завтра. Я скажу Питу, что мне надо за покупками.

– Где?

– У тебя есть лаборатория?

– В моем доме, на Чалмерс-плейс, на другом берегу озера. Посмотри в адресной книге.

– Я приду, как только достану схему.

Они еще раз поцеловались.

– Мне действительно пора.

Он крепко обнял ее.

– Правда. – Она высвободилась. – Спокойной ночи… – Она замялась. – Эрик.

Вокруг нее танцевали тени.

Зажужжал лифт. Глубоко дыша, чтобы успокоиться, Эрик прислонился к бетону.

Слева послышался отчетливый звук шагов. В лицо Эрику ударил луч ручного фонаря. За ним тускло блестела наручная повязка ночного патрульного. Луч перескочил на эмблему кадуцея у него на груди.