- Зачем? – не понял Миша.

- Затем, что на улице зима. Как с мокрой головой?

Симонов оценил Машины волосы до поясницы, скептически приподнял бровь.

- Тебе сушиться сто лет, даже феном.

- Укладываться, Миш. Краситься, - напомнила она пункты в списки для выхода из дома.

- Зачем? – повторил он вопрос.

- Затем, что мне почти тридцать. Не девочка уже. Чего людей пугать.

Симонов не сдержался:

- Дурында ты, Машка.

Он оглядел ее лицо, на котором не нашел ни одной морщинки. Может совсем чуть-чуть в уголках глаз, но они ему даже нравились.

- Ты сейчас очень красивая, - честно признался он.

- Это потому что я голая, - нашлась Крылова.

Она кое-как вытерлась, отдала Мишке полотенце и пошлепала босыми ногами в прихожую, чтобы подобрать и надеть наспех сброшенную одежду.

Симонов промокнул кожу влажным полотенцем, поспешил за Машей.

- Голая ты вообще бесподобна, - подтвердил он, - Боюсь, если увижу тебя без одежды на кольцах, то упаду на колени и начну молиться прекрасной богине.

- Не бойся, - фыркнула Маша, - не увидишь.

- Ну, ты не зарекайся. И давай уже пошевеливайся со своей косметикой и укладкой, если это так уж необходимо. Я правда есть хочу, - снова вернулся к вопросу питания Мишка.

Но Маша не разделила его печали, даже не посочувствовала. Наоборот, выпустила иглы.

- Никуда я с тобой не поеду, - ощетинилась Крылова, - К жене возвращайся. Пусть она и кормит.

Мишка аж крякнул от такого занятного посыла.

- Я не женат, Маш, - признался он проникновенно, - И никогда не был.

- Ой, ну к подружке. Ты же с ней живешь – считай жена. Кого сейчас волнуют паспортные штампы.

- Тебя, похоже, - подколол Симонов.

- Если б волновали, я бы тебе не дала.

- Логично.

- Давай, Миш, проваливай, - подгоняла она его, неуютно переминаясь с ноги на ногу.

Но он и не думал слушаться, подошел к Маше вплотную, почти впечатывая ее в стену, возле которой недавно отлюбил.

- Нет у меня девушки, Маш, - снова честно признался.

- Не ври.

- Не вру.

- Еще скажи, что не было, когда мы в Джедай приезжали. Мне Ви все рассказала.

Миша выдохнул раздраженно, процедил сквозь зубы:

- Трепушка размалеванная…

А Маша продолжала убивать его фактами, даже уперлась ладонью в грудь, чтобы немного увеличить между ними расстояние. Для убедительности и трезвости мыслей.

- Ты и с этой размалеванной тоже спал. Брось, Миш. Не надо тут изображать праведника. Тебе не идет.

- Ох, все ты знаешь, девочка.

- Предпочла бы не знать, но как-то так вышло.

- Понятно, - кивнул Симонов, накрывая ее ладонь своей, - Было у нас с Ви. Так давно, что почти уже и не помню. А Алиса…

- Ах, да. Алиса, - прокривлялась Маша, изображая с придыханием его доверительные интонации, - Так что же с ней?

- Мы расстались в тот самый день, когда ты приезжала.

- Ох, надеюсь, не из-за меня. Право, не стоило, Миш, - продолжала она паясничать.

- Отчасти, - Миша решил быть честным, - Я пришел домой и рассказал ей.

- Ой, дурак, - присвистнула Маша.

Симонов подумал и решил, что вряд ли прорвется сквозь ее скепсис и цинизм, поэтому решил воспользоваться оружием помощнее – вызвать жалость.

- Знаешь, после того, как она мне изменила с Глебом, все к этому и шло. Давно нужно было прекращать.

- Она? С Глебом? – Маша даже чуть взвизгнула от удивления, - С Геллером?

- С ним, - кивнул Мишка.

- Он же твой лучший друг.

- Был. Ладно, Маш, забудь, - он сделал шаг назад, позволяя ей вдохнуть полной грудью.

Маша снова переступила с ноги на ногу, посмотрела на него исподлобья.

- Ладно, - повторила она, словно соглашаясь.

- Что ладно? – уточнил Симонов.

- Накормлю тебя, раз уж жены нет.