– Насколько грустно?

– До боли грустно.

Бено хотел рассказать про передовой имперский стиль в современном искусстве, Бирке жестом ладони остановил словоплёта. Он пошёл знакомиться с труппой. Каждому пожал руку и посмотрел в глаза. Не все выдержали этот взгляд.

– А кого играет эта девушка?

Комендант показал на чёрную Герду.

– Это одна из наших валькирий, – заявил Бено. – Мы ещё не определились, какая именно.

– Только мне кажется, что она чёрная?

– Кто?

– Валькирия!

– Неужели? Я не заметил.

– Откуда вы родом, милая?

– Из Нижней Саксонии, – уверенно ответила танцовщица.

– У неё есть справка об арийском происхождении, – вмешался Макс.

– Да? Ну ладно. Всё равно это как-то… Постарайтесь не загорать в ближайшее время. И вообще, побольше сидите в здании.

Герда упёрла руки в боки, выставила вперёд ногу, но сказать ничего не успела, Арнольд уволок её за сцену.

Бирке остановился перед Бертой. Хозяйка скромно отвела глаза, загородилась шляпой. Бирке пытался заглянуть под поля.

– С таким ростом, мамаша, из вас вышел бы отличный гренадёр! Готовы во имя рейха сменить пол? – пошутил комендант. Клаус подобострастно хихикнул, показал всем что пора улыбаться.

– Шучу. Расслабьтесь, – махнул рукой полковник. – И что же такая фея делает в этом царстве греха?

Берта ответила фальцетом:

– Фея руководит царством греха.

– Разрешите представиться, полковник Густав Бирке. Для вас – просто Густав.

– Берта Амбуаз! Очень приятно, господин полковник.

– Просто Густав!

– Очень приятно, Густав!

– А как мне приятно!

Внезапно, Бирке шлёпнул Берту по твёрдой ягодице.

– Шалун! – ответила хозяйка борделя.

– Ещё какой! Заглядывайте в гости. Я покажу вам всю мощь нашей военной доктрины.

– Хорошо, Густав. Обязательно приду!

– Прощайте же!

– Всего вам самого распрекрасного. Пусть сдохнут все наши враги!

Комендант погрозил Берте пальцем, она не знала, как реагировать, просто поморгала в ответ. Так же дружно, как ворвались, военные удалились. Пропал и комендант, и все его подручные. Остался только липкий ужас.

– Надо будет натереть себя чесноком в целях женской безопасности – резюмировала Берта. Её пугала собственная популярность.

– Пойдёшь к нему в комендатуру? – спросил Арнольд.

– Никогда! Он растопчет мою молодость. Военным нельзя верить!

Бено не находил объяснений произошедшему. Он сказал:

– Я тоже ему не верю. По-хорошему, за наше искусство трястись бы нам сейчас в автозаке в направлении тюрьмы.

Берта отмахнулась.

– Как и любое итальянское изобретение, опера – полнейшая чушь. Знай себе, вой замогильным голосом.

– Но было же ужасно!

– Мой лысый друг. Запомните главный закон шоу-бизнеса. Любое представление обречено на успех, если в нём задействованы стройные женские ноги. Это вы ещё не видели, как мы лебединое озеро танцуем!

– И не хочу смотреть!

– Трус!

– Не трус!

– Заяц! Бздюк! Ссыкло!

– Хорошо, хорошо. Я посмотрю ваше лебединое озеро.

– То-то же!

– Моя сестра не будет петь в борделе! – возмутился дон Пепе.

– Это не просто бордель, а лучший в городе! – ответил Бено. Ряд удивительных везений подсказали дирижёру, что наглость – лучшее средство против смертельной опасности.

Дон Пепе несколько оторопел. Мало того, что дирижёр сам пришёл, он ещё и спорил, и чего-то требовал. Такой новый зять внушал уважение.

– Бордель – это условность, – говорил Бено. – Посмотрел бы ты, что творится в гримёрках парижской оперы! После неё любой бордель покажется монастырём! Как только ты согласишься на роль продюсера, бордель переименуют в театр! Потом будет премьера, сумасшедшие сборы, и я сразу отдам тебе долг!