Другими словами, Маша была счастлива, Маша спешила домой, Маша не смотрела по сторонам, а потому не сразу заметила, что на улице как- то резко потемнело.

Южный город, семь часов вечера, до заката еще далеко… А сумерки вокруг – очень недобрые. Да и никакого шума не было слышно…

Маша резко затормозила и ошарашенно закрутила головой. Знакомая улочка, по которой за последние пять лет прошла столько раз, что и не сосчитаешь, как- то странно изменилась. Тени закружились в углах и подворотнях, листва на деревьях замерла, словно и ветерка никакого нет… А ведь мороз по коже продирает хороший. Как при ОРВИ.

А потом из сгустившегося вокруг мрака выступил он.

Мужчина лет тридцати – тридцати пяти. Худой. Даже не высокий, а длинный: астенического телосложения. Острые, словно рубленные черты узкого лица – долихоцефал. Черные как смоль, глубоко сидящие глаза. Темные, растрепанные волосы, настолько густые, что их, наверное, ни одна расческа не возьмет.

И алый, как артериальная кровь, плащ. И черные, словно поглощающие остатки света доспехи… Все происходящее Маша отмечала автоматически, даже не задумываясь. В голове настойчиво билась одна мысль: «Бежать! Бежать!», но ноги словно примерзли к асфальту…

О том, что незнакомец одет малость не по моде, молодая женщина даже не задумалась.

А он подошел к ней, остановился в паре шагов от Маши и спросил:

– Как твое имя? – голос у незнакомца был хриплый, чуть гортанный.

– М- маша… – только и смогла выдохнуть она.

Незнакомец чуть прищурился, словно размышлял о чем- то, а потом удовлетворенно кивнул:

– Марья, значит. Сойдет.

– Мария! – протестующе пискнула она, но незнакомец ее уже не слушал.

Короткий взмах руки, резкий щелчок пальцев – длинных, тонких, как у скрипача или хирурга – и свет померк перед глазами…

***

Веник неторопливо шуршал по гладким деревянным полам. Маленький, ростом с табуретку, и какой- то квадратненький мужчина неспешно двигался вперед, изредка останавливаясь, оглядываясь по сторонам, словно размышляя, продолжать дальше или и так сойдет.

В горнице ощутимо потемнело. Из углов поползли недобрые тени, закружились хищными щупальцами, выискивающими жертву.

Подметающий, тихонько пискнув, шмыгнул в уголок, замер подле сундука с яркой крышкой, разрисованной птицами, а из сгустившегося мрака выступил, звучно стукнув подкованными каблуками, Кощей. На сгибе локтя у него висела крохотная женская сумочка, а на руках он держал молодую женщину. Бесстыдно коротко стриженую, без косы, в платьице, едва прикрывающем коленки…

– Тьфу, стыдоба какая! – не удержался от возгласа слуга.

Правитель Навьего царства только сейчас обратил на него внимание:

– Ты кто такой?

– Домовой я, – склонился в поклоне подметавший. – Стояном кличут.

– Здесь что делаешь? Почему тебя раньше не видел?

– Подметаю я, – улыбнулся домовой. – А к хоромам царским совсем недавно приставлен.

Мужчина смерил его долгим взглядом и мотнул головой в сторону двери:

– Иди. Потом доубираешь.

Слуга низко поклонился, гася зеленые огоньки в глазах, и спиной вперед выскользнул из горницы.

Кощей осторожно уложил пленницу на широкое ложе. Хрупкая, маленькая, царевна из Яви буквально потерялась на огромной кровати под бархатным балдахином. Сумка на длинном ремешке упала на пол, а сам мужчина стал у изголовья.

Традиции надо чтить. Царь Кощей должен минимум раз в сто лет похищать царевну из Яви… Казалось бы, не сделал ничего неправильного… Но почему- то в душе все равно все переворачивается…

Похищение девицы из Яви – традиция, уходящая корнями в глубокую древность. На памяти Кощея, царевны появлялись чуть чаще, чем требовалось. Не сто лет – пятьдесят, семьдесят… Значит, отец считал эту традицию правильной! Значит, не было в ней ничего недостойного. Ведь так?