Уральские мастера. Этим все сказано.

У портнихи я пробыла достаточно долго и вышла, заказав четыре платья. Одно доставят уже сегодня, остальные в течение недели.

Потом парикмахерская, ногти, волосы, я себя и так не запускала, но все же несколько дней в поезде никому на пользу не пойдут. Ухоженность теряется. Лоск.

Домой я вернулась только вечером, довольная собой. Волосы струились шелком, кожа светилась, ногти сияли – красотка!

Всю радость подпортил здоровущий букет ярко-алых, прямо-таки ядреных роз.

– От кого?

Увы…

Карточка с императорским гербом, только чуть урезанным, давала однозначный ответ.

Цесаревич.

Черти б его побрали! Вот про кого я успешно забыла и вспоминать не хотела, так это про его высочество Василия Иоанновича! Чего ему спокойно не живется? Вот – чего?

И откуда он знает, что я уже здесь?

Что вообще происходит?

Хотя и так понятно. Кто-то у Романова сливает информацию его высочеству.

– Маша, к тебе гости!

– Кто? – посмотрела я на Ваню.

– Эти… Храмовы!

– Тьфу! – от души высказалась я, но куда деваться? Надо, знаете ли, надо…

Григорий Никодимович Храмов с супругой ждали внизу. Я задержалась ровно на восемь минут.

Достаточное время, чтобы привести себя в порядок, оправить платье, причесаться и не торопясь выйти. Ни больше ни меньше. Такие крохотные нюансы, о которых узнала от баронессы Ахтырской.

Если гость ниже тебя по статусу, то можно спуститься к нему через десять и больше минут. Если выше по статусу – меньше, чем через пять минут. А если вровень – от пяти до десяти минут.

Такие вот игрушки у местной знати, как «язык веера» или «язык цветов».

Мой посыл не остался незамеченным. Я демонстрировала свое равенство, даже не начиная разговора. И Гриша Храмов недовольно покривился.

– Мария Ивановна, мое почтение.

– Григорий Никодимович, рада видеть вас с супругой у меня в гостях.

Все вежливо. Но подтекст прослеживается. Я вела себя как стерва и не собиралась это скрывать.

Сергей Никодимович не говорил прямо. Но была у него мысль, кого подозревать в смерти жены и сына. Была…

К сожалению, мысль – штука нематериальная, ее к делу не пришьешь. Даже на доказательства не пустишь эту самую мысль…

А мой Андрюшка, чисто гипотетически, в будущем может стать главой рода Храмовых. Он уже сейчас маг, и достаточно сильный. Я знаю. Кстати – тоже маг земли. Соперник он Гришкиным детям и внукам?

Да еще какой!

Супруга покривилась и окинула меня взглядом.

– Мария Ивановна, вы хорошо выглядите.

– Это провинциальный воздух, – отозвалась я с милой улыбкой.

– Да, это заметно. Такая загоревшая, простонародная… так и вижу вас где-нибудь на сеновале, то есть сенокосе…

Я пожала плечами.

– Не переживайте за меня, Милада Борисовна. Я понимаю, что в столице принято ходить как бледная немочь, но слепо подражать моде не собираюсь.

– Да, я вижу…

Шипение было вовсе уж гадючьим.

Мода – модой, траур – трауром, но фасоны платьев я для себя разрабатывала сама.

Может быть черное платье – уродливое, а может и изящное. К примеру, с каплевидным вырезом, который затянут черным газом. С кокетливой отделкой. С кружевом по воротнику и рукавам или с бисерной вышивкой… Да и обычную вышивку можно так сделать, что от платья глаз не оторвать будет…

Сейчас на мне было одно из домашних черных платьев, выполненное в простонародном стиле. Глухой лиф, под горло, с высоким воротником-стоечкой, спереди по лифу – пуговицы до талии. Юбка длинная, до пола, но пуговицы продолжаются по ней до самого низа, заставляя гадать – настоящие или ложные. А вдруг можно расстегнуть все, и платье сползет с дамы, как кожура с банана?