— Иду… — буркнула Маруся, придерживая одеяло на груди.

Ее разрывали на части две разнонаправленные силы.
Одна требовала немедленно отправиться за блинчиками с вишневым джемом.
Блинчики, которые ТАК пахнут, должны быть немедленно уничтожены!
Другая напоминала, что больше всего на свете она хотела оказаться этим утром как можно дальше от сводных братцев.

Так и не решив, к какой из них ей хочется прислушаться больше, Маруся принялась одеваться. Льняная рубашка с длинным рукавом и такие же брюки — максимально скромный наряд, чтобы никого не провоцировать. И все равно ее руки тряслись, когда она открывала дверь.

На кухне было шумно, жарко и вкусно. На столе рядом с ее местом стояла тарелка со стопкой тоненьких блинчиков, а рядом, едва завидев ее в дверях, Макар водрузил кружку с кофе.
У плиты пританцовывал полуголый Никита с двумя сковородками в руках. Он ловко перебрасывал блинчики с одной на другую и что-то напевал себе под нос.
Вошедшей Марусе он кивнул — слегка неловко — и чуть не уронил блинчик на пол.
Когда она села за стол, Макар, не глядя, бросил ей на колени букет ромашек.

Это был странный и неловкий завтрак. Маруся ела восхитительные блинчики молча, не поднимая глаз. Близнецы болтали, но старались касаться только нейтральных тем. Тщательно обсудили прекрасную погоду, которая стоит уже неделю подряд. Посетовали на ворон, которые приносят на крышу дома свою добычу и по утрам за нее дерутся, мешая спать. Немного поспорили о том, кто будет поливать мамины помидоры и собирать ягоды.

Спохватились — и поставили перед Марусей целую миску желтой клубники.
Самой редкой и самой вкусной, ее любимой. У нее загорелись глаза, и она даже съела почти половину, прежде чем очнулась:
— А вам?

Макар с Никитой переглянулись и в два голоса заверили, что совсем-совсем не любят желтую клубнику.
Вот только Маруся помнила, что в детстве они ее обожали и всерьез обиделись в тот раз, когда она объела грядки в одиночку и потом еще свалила на них.

— Мы посмотрели твою машину, — небрежно бросил Никита, выливая на сковородку остатки теста. — Там ерунда была полная, она уже на ходу.
— Может, и телефон восстановите? — не выдержала Маруся.
— Я могу подключить к своему ноуту, — тут же отозвался Макар. — Но они синхронизируются. Ты уверена, что хочешь оставить весь свой архив у меня?

Маруся только фыркнула, доедая невероятно сладкую и пахнущую летним полднем клубнику.

— Тогда поеду после обеда, — сказала она, снова опуская глаза.

Смотреть на них, загорелых, полуобнаженных, таких же наглых, что и вчера — и помнить, как их руки касались ее так настойчиво, так нежно, так сладко — было невыносимо стыдно.
Даже когда Макар просто передвигал сахарницу поближе к себе, она вздрагивала от того, как его пальцы обнимали ее фарфоровый бок и слегка поглаживали выпуклые цветы.
А когда Никита, закончив с блинами, прошел за ее спиной, на мгновение окунув в свой горячий мужской запах, она до побелевших костяшек стиснула свою чашку, чтобы удержаться от порыва вдохнуть этот запах глубже.

Но все, что было между ними — осталось в пахнущей хвойным маслом полутьме бани. Сейчас были блинчики, кофе, болтовня о погоде и — букет ромашек на коленях.

— Мы сегодня хотели на лодке прокатиться к дальнему острову за излучиной. Грибы там пособирать, позагорать. Хочешь с нами? — предложил Никита.
— Нет! — почти истерически выкрикнула Маруся, мгновенно нагородив в своей голове фантазий о том, что они втроем будут делать на пустынном острове. — Я хочу домой!
— Зачем? Нас до поздней ночи не будет, отдыхай, купайся, завтра поедешь, — как будто не заметив ее реакции, сказал Макар.