– Ты слышала, что сказал отец? – лицемерно спросила миссис Квест.

Марте было и больно и страшно оттого, что отец и мать объединились против нее, и она выкрикнула:

– Эх вы! Готовы на что угодно пойти, лишь бы все было шито-крыто, а еще христиане! Ну что вы делаете на самом деле?..

Но она тотчас устыдилась детской наивности своих слов. Впрочем, то, что мы говорим, обычно бывает намного мельче того, что мы думаем; а Марте казалось, пожалуй, самым обидным, что родители до сих пор смотрят на нее как на малое дитя, хотя она давно уже выросла. Вот и этот разговор потому так ужасает ее родителей, что свидетельствует о чрезмерном ее развитии. Но слова Марты все же пробили защитную броню, за которой прятался ее отец, ибо он поднял голову и со злостью объявил:

– Ну что ж, если мы такие плохие и тебе не терпится жить по-своему, можешь убираться на все четыре стороны. Пошла вон! – гаркнул он, возбуждаясь от собственных слов. – Пошла вон, убирайся и оставь нас в покое!

Марта в ужасе затаила дыхание: ведь собственный отец выгоняет ее из дому – ее, семнадцатилетнюю девушку! Но где-то внутри она понимала, что его слова – плод эмоциональной разрядки и обращать на них внимание не следует.

– Очень хорошо, – зло сказала она, – я уйду.

Марта и ее отец смотрели друг на друга через стол – мать сидела на своем обычном месте во главе стола. Две пары темных, гневных глаз словно впились друг в друга; мистер Квест первый опустил голову и виновато пробормотал:

– Я просто не могу больше выносить эти вечные ссоры, ссоры, ссоры! – И он с капризной раздражительностью швырнул на пол салфетку. Служанка тотчас нагнулась, подняла ее и подала хозяину. – Благодарю, – автоматически произнес мистер Квест, снова расстилая салфетку на коленях.

– Дорогой мой!.. – тихим, умоляющим голосом произнесла миссис Квест.

– Хоть деритесь, если хотите, но только, ради бога, когда меня тут нет, – ворчливо заметил он.

Все умолкли.

Сразу же после ужина Марта удалилась в свою комнату, говоря себе, что немедленно уйдет из дома, и воображение ее заработало, рисуя ожидающие ее заманчивые приключения. На ее кровати лежал еще не развернутый пакет с книгами. Она перерезала веревку, взглянула на названия, и чувство, что все ее покинули, еще больше усилилось. Это были книги по экономике, а ей так хотелось книг, которые могли бы объяснить сумятицу бушевавших в ней чувств.

На следующий день она встала рано, взяла ружье, вышла пройтись и убила небольшую антилопу возле Большой Табачной Земли (где ее отец выращивал табак в тот год, когда еще верил, что на этом можно разбогатеть). Мимо проходил туземец; Марта окликнула его и попросила отнести тушу к ним на кухню, хотя там, как оказалось, мяса было в избытке.

Пожалуй, может сложиться впечатление, что Марта заранее решила поохотиться, а на самом деле она просто рано проснулась и, поняв, что заснуть ей больше не удастся, решила выйти погулять – восход так чудесно окрасил небо; ружье она прихватила потому, что у нее вошло в привычку брать его с собой, хотя она почти никогда им не пользовалась; и в антилопу она выстрелила только потому, что та попалась ей на пути: Марта была очень удивлена, когда животное упало замертво; ну а уж раз оно мертво, зачем же отказываться от мяса. Так что все получилось совсем неожиданно – во всяком случае, в представлении Марты. И тем не менее смутное чувство вины не покидало ее. «О господи, ну не все ли равно, как это получилось?» – подумала она.

После завтрака Марта снова принялась просматривать книги Джосса. Они были написаны явно доброжелательными людьми, которым претит бедность. Марта переворачивала страницы с таким ощущением, что все это ей давно известно. Она не только была согласна с любым выводом, доказывавшим несправедливость системы, обрекшей ее, Марту Квест, жить на ферме, а не в Лондоне – «с людьми, с которыми можно отвести душу», – как она зло подшучивала над собой, зная, что это правда только отчасти. Книги эти прежде всего вызывали в ней мысль: «Да, конечно, нищета возмутительна, но почему об этом нужно без конца твердить? И как вы предлагаете изменить все это?» Под «всем этим» разумелась их ферма, толпы работавших на ней бесправных туземцев, соседи, считающие, что имеют право жить так, как они живут, и распоряжаться туземцами, как им заблагорассудится. Спокойная убежденность тона, каким были написаны эти книги, казалась просто нелепой в сравнении с теми страстями, которые кипели вокруг поднятых в них проблем. Марта представляла себе, как должен выглядеть автор подобных книг: чистенький, пухлый, слащавый человечек, который сидит у камина в кабинете с задернутыми портьерами, куда не долетает ни единый звук, и копается в своих мыслях.