«Его телосложение не очень подходило для верховой езды».

Деталь, на которую обращал внимание не только саксонец. Но что значит «не очень подходило»? Фигурой не вышел? Ноги слишком короткие или недостаточно кривые? Не очень-то серьезный аргумент. Дело, конечно, не в «телосложении». Плохо обучен – да, только и учиться не намерен. Самого Наполеона то, что есть, вполне устраивает. Недостатки? Пусть ими занимаются «специально обученные люди».

«Когда он скакал галопом, сидел в седле небрежно, поводья держал обычно в правой руке, левая – небрежно свисала вниз. Верхняя часть его тела никак не контролировалась… и если лошадь делала неверный шаг, он немедленно терял равновесие…»

Снова фон Оделебен, и на сей раз – по-кавалерийски точная оценка. Подтверждается многими и очень похоже на правду. В седле Наполеон держался не уверенно, лошадью управлял совсем не мастерски. Падал довольно часто, правда. Однако наступает и время разнообразных «но».

Пусть Наполеон и ездил, «как мясник», и болтало его отчаянно, и да, падал, но никакой гиппофобии у него не было. Лошадей он не боялся.

Более того, Наполеон очень любил верховую езду как таковую. Он не раз говорил о том, что конные прогулки весьма полезны для здоровья. Скакал он, может, и плохо, но часто и охотно. Однажды он сказал, что для того, чтобы избавиться от мучившей его головной боли, он просто скакал три часа подряд. Что же касается пресловутых падений…

…30 октября 1799 года, незадолго до государственного переворота, он ездил к брату Жозефу, упал с лошади и, по утверждению некоторых историков, «едва не погиб». Знак? Сколько еще их будет, таких «знаков».

Его падение с лошади как раз накануне вторжения в Россию? Знак, да еще какой! Это Наполеон, у него даже конфузы превращаются в легенды или крайне интересные истории.

Случай, описанный личным секретарем Наполеона, Меневалем.

«В начале 1803 года первый консул, находившийся тогда в Сен-Клу, захотел сам править каретой, запряженной четырьмя молодыми лошадьми. В карете сидели госпожа Бонапарт и ее дочь Гортензия. Наполеон забрался на козлы кареты, стоявшей перед ступеньками парка Сен-Клу. Подъехав к ограде, отделявшей этот парк от частного владения, Наполеон потерял контроль над очень молодыми и горячими лошадями. Они ринулись на ограду с таким неистовством, что Наполеон был сброшен со своего сиденья на гравий дорожки».

Инцидент хорошо известный, но можно о нем просто упомянуть, а можно – пойти дальше. По словам Меневаля, Наполеон в результате падения получил «легкое растяжение руки» и несколько дней не подписывал бумаги. А британский врач и писатель Майло Кейнс, правнук Чарльза Дарвина, пошел дальше. Гораздо дальше.

По его утверждению, Наполеон во время падения ударился головой (Меневаль об этом не упоминает), что привело к серьезным последствиям. На основании таких признаков, как увеличение веса, медлительность и «частичная потеря обоняния», Кейнс спустя почти два века «диагностировал» у Наполеона начало болезни Фрелиха, нейроэндокринной патологии. Звучит устрашающе, и своими соображениями Кейнс поделился в серьезном издании. Стоит ли к этому относиться серьезно? Майло Кейнс получил известность как ниспровергатель разного рода мифов о великих людях, причем именно с медицинской точки зрения.

Он потратил немало времени на то, чтобы доказать – правым, раненым глазом адмирал Нельсон видел столь же хорошо, как и левым. Не ахти какой секрет, но внимание к себе Кейнс привлек. Наполеон после тридцати начал набирать вес? Правда. Отличный повод порассуждать. Тот, кто хочет, этим занимается. Мы же вернемся к падениям. Точнее – к поведению Наполеона после них.