Снова вижу хмурую физиономию полицейского, того, который меня затолкал в машину. Итан, кажется. Почти двухметровая брутальная горилла, облачённая в тёмно-синюю форму «беспредельщика» в законе.

— То есть, как это? Вы понимаете, что вы пользуетесь своим служебным положением? Вы ущемляете меня в правах. Это противозаконно! — возмущаюсь, не сдерживая эмоций.

Смотрю, как русоволосый коп хищно прищуривает холодные голубые глаза, и хочется отойти от прутьев на метр назад. От мужчины так и веет властью и подчинением.

— Девушка, советую вам помолчать, если не хотите загреметь на пару дней в карцер до выяснения обстоятельств. Напоминаю, вас задержали за порчу чужого имущества. Вот, ознакомьтесь с протоколом, — просовывает сквозь решётку документ, а когда я его забираю, скрещивает на груди свои руки, облепленные шикарными бицепсами и обвитые крупными прутьями вен. Из таких рук вряд ли вырвешься.

Сглатываю, опуская взгляд на плывущие строчки. Устала. Голова раскалывается. Глаза впервые не могут сфокусироваться на информации.

— Здесь указана сумма штрафа, который вы обязаны будете возместить владельцу испорченного спорткара. Машина эксклюзивная. Сборка ручная. Очень дорогая в обслуживании.

— Что??? — округляю глаза до появления бегающих пятен в них. — Двадцать тысяч евро??? Да вы с ума сошли! — застываю с открытым ртом, непрерывно хлопая ресницами.

— Подбирайте выражения! — рычание незнакомца заставляет вздрогнуть и поднять на него испуганный, бегающий взгляд. — Перед вами офицер полиции, а не уборщик.

— Итан! — из коридора доносится голос его напарника. — В участок привезли семью задержанных цыган. Поймали на воровстве. В какую камеру определить?

Русоволосый гад склоняет голову набок, пристально оценивает меня, проходясь по фигуре осязаемым, наглым взглядом.

Меня трясёт. Глаза щиплет от подступающих слёз. Моргаю, пытаясь их прогнать.

— А у нас, кроме этой, все переполненные, — ухмыляется сукин сын. — Так что дамочке придётся потесниться.

Внутри, будто всё обрывается, обдаёт леденящим холодом. Такого треша я от жизни не ждала. За что мне всё это? Господи, за что???

— Нет! Не нужно ко мне цыган! — умоляюще взвизгиваю, хватаясь обеими руками за прутья. — Я не хочу! Я их боюсь. О них в этих краях ходит дурная слава! Вы не имеете права! Чееерт!

— А вас никто не спрашивает, Alice. Я сказал к вам, значит к вам, — жёстко припечатывает каждое слово.

Нет, только не это! Я не вынесу нашествие этого народа. Семья — это много! Это... Это... Это почти табор!

Боже, Марк, ты засранец! Иуда! Сплавил меня в каталажку и наслаждаешься жизнью. Лучше бы я тебя оставила гореть в огне. Ненавижу!

— Дайте мне телефон! — мой голос срывается на крик. Снова. — Вы меня дискриминируете! Я обращусь с иском в Европейский Суд по правам человека! Слышите?

— Ещё раз повысите тон, и я упеку вас на пятнадцать суток в тюрьму за клевету на сотрудника полиции при исполнении. Там у вас появится время обдумать свои угрозы, — прорычав, достаёт ключи от камеры, а мне хочется отключиться от реальности, чтобы не видеть и не слышать происходящего...

***

Но хрен там! Вот они, эти шумные и приставучие существа. Обступили Итана со всех сторон с хитроделанными лицами. Сейчас завалятся внутрь и мне трындец...

Быстро занимаю место на кушетке, садясь на край. Опираюсь спиной о стену и делаю вид, что меня ни для кого нет. ФсЁ! Я уснула крепким сном.

Скрип металла ударяет по нервам. Быстрые шаги по каменной поверхности стучат, словно молоточком по темечку. Боже, пусть сядут кружочком на пол и не трогают меня. Только бы не трогали! Не трогали... Не трогали...