Игнасио Сулоага

Утром я ужасно торопилась - вчера вечером я опять не поговорила с Аннорой, и твёрдо решила сделать это утром, но и тут меня постигла неудача. Аннора упорно скрывалась от меня: вчера - она устала, сейчас - ещё спит, видимо, вечером будет и то и другое. Она даже на завтрак не вышла, и мы с Артуром завтракали вдвоём, и снова я ловила на себе его странные взгляды. Вечером нужно обязательно выведать всё у Анноры. Я совершенно точно чего-то не понимаю! И мне нужно выяснить - что же это?

Машина довезла нас до большого дома в центре с элитными квартирами. Одна такая квартира, как правило, занимала половину этажа, а иногда и весь этаж. Это было очень престижно и дорого. Артур говорил, что у Дона Хакобо проблемы с деньгами? Судя по его жилищу, этого не скажешь. Хотя, всё в этом мире относительно. Бедняк купил булку и чувствует себя богачом, а богач не может себе позволить новую картину и чувствует себя нищим.

Мы поднялись на самый последний этаж, и уже у лифта нас встречал Дон Хакобо, он дружески хлопнул Артура по плечу, а мне поцеловал руку и повёл в свои апартаменты.

И едва мы вошли в длинный коридор, я поняла, что обозначала лукавая улыбка Артура вчера, и на «что» он так загадочно намекал. Дон Хакобо коллекционировал картины и скульптуру в жанре «ню».

Я застыла буквально в самом начале коридора перед первой же красоткой в восточном стиле. Не то что бы меня смущали подобные полотна. Я уже давно не была пугливой девственницей, да и современные реалии и прожитые самостоятельно два года наложили на меня свой отпечаток. Но всё же, вот такая обнажённая натура не в музее, а в частной коллекции меня немного смутила.

- Милая, давай я тебе устрою небольшую экскурсию? Это полотно современного художника Антонио Гарсиа Менсиа и называется оно…

- «Одалиска» - закончила я за него, и, как мне хотелось бы верить, спокойным тоном, ничем не выдавая моего небольшого волнения.

- Ты видела раньше эту работу? - притворно расстроился Артур и недовольно нахмурил брови.

- Нет. Просто угадала. Это было не сложно.

- Пойдём дальше. А это.…Хм. Хакобо? Я не помню? Это кто?

- Игнасио Диас Олано. Тоже современный испанский художник. Картина называется «Разбитое сердце», - отозвался довольный хозяин.

На полотне обнажённая девушка рыдала в подушку. При этом на ней не было ни клочка одежды. Мне вот показалось очень спорным утверждение, что можно оплакивать, пусть даже в собственной спальне, своё разбитое сердце в таком виде. Гораздо комфортнее это делать хотя бы в халатике. Но мужчинам-художникам безусловно виднее, как мы оплакиваем разбитые сердца. Они это видят так, как на картине: женщина раздевается донага и садится плакать в подушку. И я даже фыркнула от подобной идеи.

- Да. Мы с Хакобо были недавно у него в мастерской, здесь в Мадриде. Так вот, у него сейчас в работе презабавная картина. Он на улице увидел сценку. Три почтенные дамы сплетничали на улице. И представь себе, так увлеклись процессом, что даже не заметили, что собачка одной из сплетниц помечает территорию непосредственно на пышную юбку своей хозяйки сплетницы. Он так и назвал картину «Наказание сплетницы». Представляешь, Мари, какой от неё будет запах пока она до дома дойдёт!? - и Артур с Хакобо громко расхохотались.

- Да! Помню, как мы смеялись над этой картиной. Кстати, Игнасио предлагал мне её купить, но она мне совсем под интерьер не подходит. Вот если бы они голые сплетничали, тогда другое дело! - эти два великовозрастных болвана снова расхохотались.

- Идём дальше. Вон там - моя любимая, - сказал Артур, и меня потянули вглубь квартиры.