Шапюи с сочувствием посмотрел на нее:

– Я слышал, ваше высочество и королева, ваша мать, переживают нелегкие времена, однако хочу вас заверить, что сделаю все, разумеется в пределах своих скромных возможностей, чтобы помочь вам обеим.

– Премного благодарна, мессир, – с теплотой в голосе отозвалась Мария. – Каждый, кто поддерживает мою мать, является мне другом. Я никогда не признаю другой королевы, кроме нее.

– Смелые слова, миледи принцесса, – похвалил ее посол.

– Вы должны знать, что за мессиром Шапюи следят, – сказала Екатерина. – Он не может навещать меня так свободно, как ему хотелось бы. Увы, король опасается, что я стану подстрекать мессира Шапюи, чтобы тот уговорил императора начать войну. Но я никогда так не поступлю!

Мария была ошарашена. Так вот, значит, до чего все дошло! Кто-то лил яд в уши отца, и она точно знала, кто именно.

– Однако я сделаю все возможное, чтобы доставлять сообщения вашему величеству, – заверил королеву Шапюи.

Когда посол ушел, у Марии сразу отлегло от сердца. Наконец-то рядом с ней появился стойкий и надежный человек, способный отстаивать их с матерью интересы. Император сделал правильный выбор. Итак, они нашли своего защитника.

Был сочельник. Мария вместе с родителями смотрела, как святочное бревно вносят в главный зал и кладут в очаг, чтобы сжечь за время празднований. Вокруг царило веселье, однако отец был явно не в духе. Анна Болейн уехала на Рождество домой, а папа римский продолжал отмалчиваться.

Мария заметила среди придворных Шапюи. Отвесив легкий поклон, он улыбнулся ей. Во время их редких встреч у нее сразу возникало ощущение защищенности, и теперь она постоянно выискивала посла в толпе придворных.

Внезапно Шапюи возник рядом с ней.

– Позвольте мне стать вашим слугой, – сказал он, протягивая ей блюдо с леденцами. – Сейчас Рождество, и ваше высочество должны веселиться!

Да, в Рождество все переворачивалось с ног на голову: слуги становились хозяевами, правила нарушались, и даже отец вынужден был подчиняться указам Князя беспорядка. Возможно, ей даже разрешат потанцевать с мессиром Шапюи. Вот было бы здорово! Мария с улыбкой взяла леденец.

Но мечты не всегда сбываются. Когда начались танцы, некоторые дамы смело приглашали тех кавалеров, которые им нравились. Марии ужасно хотелось пригласить Шапюи, но, опасаясь показаться дерзкой и тем самым вызвать неудовольствие отца, она осталась сидеть рядом с королевой, несмотря на то что ноги сами просились в пляс.

И вот снова наступила весна. Мария, находившаяся в Бьюли в Эссексе, в одном из самых роскошных отцовских поместий, готовилась к возвращению ко двору. Дворец Бьюли, с эркерными окнами, богато украшенными королевскими покоями и восемью внутренними дворами, был действительно очень красивым. И хотя Марии здесь нравилось, она тяжело переживала разлуку с матерью. Как говорили злые языки, король специально отослал дочь подальше, чтобы наказать королеву за нежелание исполнить его волю. Очевидно, эти сплетни дошли до короля, и он, опасаясь кривотолков, отправил Марию к королеве в Виндзор, а сам, особо не скрываясь, уехал с Анной Болейн на охоту. Королева безмерно радовалась воссоединению с дочерью.

– Мое дорогое дитя! – воскликнула она. – Позвольте мне на вас посмотреть. Вы так быстро растете. Вы так сильно изменились, что вас трудно узнать.

И это было чистой правдой. Марии уже исполнилось четырнадцать. Она по-прежнему оставалась миниатюрной, однако тело ее начало приобретать приятные округлости. Тем не менее постоянное нервное напряжение и переживания насчет туманного будущего оставили свой след: Мария при всей своей миловидности утратила детское очарование и непосредственность.