– В лесу? – недоумевала она. – Мрачного жилища мне как раз и не хватало, чтобы прослыть ведьмой. Да?

– Это для твоего же блага! – выкрикнул старейшина.

– Неужели? – она прожгла старейшину из-под чёрных бровей.

– Твоя дуэль со священником зашла слишком далеко, Астра! – он тоже повысил голос. – Я должен вмешаться, как староста деревни и твой друг.

– Какую песню запел, – травница зло улыбнулась. – Вот как ты обращаешься со старыми друзьями, Сигурт. Гонишь на мороз?

– А ты предпочла бы проснуться в полыхающем доме? Поверь, все к этому идёт. Люди и так обходят тебя стороной, до беды рукой подать, – он помедлил и сквозь зубы прошипел. – Отступись…

– Неблагодарный сброд! – её речи источали столько гнева, что Сигурт поёжился. – Лечишь их, помогаешь в трудный час и вот что в итоге. Удар в спину… Лживый святоша!

– Астра! Это временно, – староста попытался её вразумить, но получалось так себе. – Поживешь в землянке, пока всё не успокоится.

– Нет ничего более постоянного, чем временное. Тебе ли не знать, Сигурт! – старейшина от этих слов дёрнулся, вспомнив нечто старое и неприятное.

Они сели, наконец, за стол. Их взгляды пересеклись.

– Пожалуйста, не доводи все до момента, когда я уже не смогу помочь, – буквально умоляющим тоном произнёс Сигурт.

– Ладно, твоя взяла, – Астра плюнула на пол и резко поднялась. – Но помяни моё слово, эти люди на коленях ко мне приползут, как только кто-либо из них заболеет, и увещевания твои или проповеди священника их не изменят.

Старейшина кивнул. Он хотел сказать ещё что-нибудь ободряющее, но не стал. Боялся всё испортить. Воздух в доме и так можно было резать ножом от напряжения. Оставалось только уйти прочь. Так Сигурт и поступил.

***

Хельги крепко спал, но сквозь сон услышал скрип половиц, а затем и входной двери. Покинуть дом мог только один человек.

«Что надоумило её гулять ночью?» – мелькнула мысль в голове сына Хведрунга.

Сон прошёл. Он очнулся, оделся и бросился на улицу. Луна сегодня светила поистине зловеще. Хельги не знал, куда бежать, но медлить не стал. Заглядывал всюду, обошёл все тропинки и закутки. Благо белый диск заменял ему солнце. Сын Хведрунга уже предположил худшее, как вдруг услышал странные звуки из ближайшего сада.

Хельги перепрыгнул ограду. Этот двор был ему хорошо знаком. Будучи ребенком, он проводил тут уйму времени, играл и мерился отвагой со сверстниками. Дочь Сидвид слилась с местностью так сильно, что отыскать её удалось только по хрипам и всхлипываниям.

Она отрешённо смотрела на дом, обливаясь слезами. Зрелище показалось Хельги странным и зловещим. Оглядевшись, сын Хведрунга её тихонько приподнял и повёл к калитке.

– Пойдём, пока нас не увидели, – прошептал Хельги.

Дочь Сидвид смотрела на дом полными печали и скорби глазами. А когда Хельги увел ее из сада, она совсем обмякла, и Хельги пришлось её нести. Ночью в деревне все спали, они никто не повстречался на обратном пути.

Хельги уложил её на кровать, долго сидел рядом, пока не услышал спокойное дыхание. Дочь Сидвид уснула, а вот он, напротив, долго думал. Мысли не давали ему покоя и отпустили только на рассвете.

Утро выдалось хмурым. Сплошной ковер облаков заслонил тусклое солнце, не давая ему согреть холодную землю. Хельги проснулся рано. Огляделся, толпа народу стояла перед домом, рядом с которым он нашёл заплаканную дочь Сидвид.

– Что случилось? – спросил Хельги.

– Эгмунд умер ночью, – ответили ему сосед.

Он удивился, прошёл через толпу в дом. Домочадцы Эгмунда понуро смотрели на тело. Хельги были тут всегда рады, даже несмотря на трагедию. Мужчины принялись разбирать угол дома, чтобы вынести покойника. Всё из-за мер предосторожности. Неупокоенные периодически возвращаются к живым.