– Почему вы решили поступить именно так?

– Ребенок наш внук, – ответил Мацей. – В нем кровь Джевицких. Если мы сейчас откажемся от него, то наш род может также угаснуть, как и род Порыцких. А князя с тобой познакомим осенью, когда все уляжется.

– Ожидание только подзадорит его, – неожиданно подмигнула ей мать.

Божена уехала. И весьма вовремя. Живот стал расти слишком быстро, груди набухли, на лице появилась отечность. Еще у нее отяжелели ноги, и никакая обувка не подходила, потому, она большую часть времени проводила в крохотном пространстве нянюшкиного домика. Лишь выходила босиком в заросший сад. Фелисия заботилась о ней, совсем как в детстве.

Так прошло чуть больше месяца, а потом случилось кое-что неожиданное.

– Душенька, гость к тебе, – предупредила Фелисия.

– Гость? – удивилась Божена.

Отложила картину мозаичную, что выкладывала вторую неделю. На полотне уже отчетливо проступал образ Пресвятой Девы Марии. Машинально поправила волосы, заплетенные в обычную косу, и обомлела. В дверях показалась до боли знакомая фигура.

– Вацлав, – каким-то не своим голосом произнесла она.

– Девочка моя божья, – рассматривал он ее с нескрываемым восхищением.

– Ты так смотришь на меня, а я совсем некрасивая стала.

– Некрасивая!? Да таких красавиц в мире просто нет больше!

Он наконец подошел к ней, обнял бережно.

Божена заплакала.

– Как же так? Откуда ты здесь? Я думала, не увижу тебя больше.

– Мне твоя няня написала.

– Фелисия? – изумленно обернулась девушка к старой женщине.

Старушка лукаво улыбнулась.

– Видела я, как вы смотрели друг на друга. Сразу видно, любовь промеж вами. И знаю, что письма ваши все перехватывались. А неправильно это. Так что, отправила я в резиденцию пана Мнишека письмо для Вацлава. Тебе, милая, не стала говорить, не знала дойдет то письмо, или затеряется где.

Божена растрогалась, поцеловала няню в щеку.

– Пойду, погуляю, – взяла Фелисия корзинку, с которой ходила на рынок, и оставила парочку наедине.

– Значит, ты писал мне?

– Писал. Но теперь понимаю, письма мои от тебя прятали.

– И я писала.

– Жаль до меня ничего не дошло. Как я хотел получить от тебя весточку!

– А я думала, ты позабыл меня.

– Невозможно забыть, – ласково целовал мужчина ее лицо. – Фелисия написала про хитроумный план твоих родителей. Божена, я не могу этого допустить. Особенно теперь, когда ты ждешь моего ребенка. Поехали со мной. Пан Мнишек поможет нам. А родители простят тебя со временем.

– Вацлав, пан Юрий не станет помогать, – отстранилась из его объятий Божена. – Князь Порыцкий протеже короля. Стефан Баторий отсрочил моему отцу уплату налогов при условии нашей с Яцеком женитьбы.

– Наплевать. Ты не обязана расплачиваться собою из-за проблем воеводы Джевицкого.

– Дело не только в долгах, – поцеловала Божена руку любимого мужчины.

Вацлав же гладил ее по волосам, наслаждаясь этими прикосновениями.

– Мама предупредила, если я проявлю своеволие, на тебя поступит донос, будто ты снасильничал надо мной. А ты же знаешь, как поступит король. Если бы я была обычной девушкой, но я дочь воеводы. Тебя казнят, а имя твоего рода запятнают позором.

– Какая низость.

– Я люблю тебя Вацлав. Но вынуждена быть послушной воле родителей.

– Не говори так. Мы найдем выход.

До возвращения Фелисии они больше не разговаривали. Так соскучились друг по другу, что более не сдерживались, провалились в тот мир, который испокон веков существует лишь для двоих.

Они виделись все лето, вплоть до самых родов Божены. Вацлав не был свободным человеком, его присутствия требовала служба, потому, он преодолевал расстояние от Санока до Дембовиц за ночь, чтобы побыть с возлюбленной несколько часов, а затем отправлялся назад. Иногда Мнишек освобождал его от обязанностей, и Врона оставался в маленьком домике на пару дней.