Разумнее всего было бы побежать, пока тот, кто стрелял, перезаряжает оружие. Но меня охватила ярость, и спасаться бегством я не пожелал. Вместо этого я развернулся и с криком устремился обратно в тень. Противник услышал мое приближение и опрометью кинулся прочь. Спустя несколько секунд мы пересекли пятно лунного света. Я ожидал увидеть впереди человека – и увидел. И сразу узнал его. Это был Перейра!

Он остановился и обернулся, ухватив ружье за ствол, точно дубинку.

– Слава богу, это вы, хеер Аллан! – крикнул он. – Я думал, за мной гонится тигр.

– Это твоя последняя мысль, убийца! – воскликнул я, вскидывая ружье.

– Не стреляйте! – взмолился он. – Моя кровь будет на ваших руках, зачем вам это? И почему вы хотите убить меня?

– А кто только что пытался убить меня? – процедил я.

– Убить вас? Вы с ума сошли? Послушайте, не валяйте дурака! Я сидел вон там, на склоне, дожидаясь луны, и заснул от усталости. Потом вдруг проснулся от странных звуков, решил, что это тигр, и выстрелил, чтобы его отпугнуть. Allemachte, дружище! Целься я в вас, я бы не промахнулся с такого расстояния.

– Ну, вы не то чтобы совсем промахнулись. Не отступи я влево, мне бы разнесло голову. Молись, собака!

– Аллан Квотермейн, да послушайте же! – вскричал он, будто впадая в отчаяние. – Вы думаете, я лгу, но я говорю правду! Стреляйте, если хотите, но помните, что вас повесят за убийство. Мы оба ухаживаем за одной женщиной, это всем известно, и кто поверит вам, когда вы приметесь доказывать, что я пытался вас убить? Скоро за мной придут мои кафры, возможно, они уже меня ищут. Что ж, они найдут мое тело – с вашей пулей в сердце. Они отнесут мой труп в лагерь Марэ. Повторяю, кто вам поверит?

– Не тебе рассуждать о вере, убийца! – бросил я, однако по моей спине пробежал холодок.

Он был прав: я ничего не смогу доказать без свидетелей, а потому сделаюсь этаким Каином среди буров, то есть человеком, совершившим убийство из ревности. Его ружье не заряжено, и меня могут заподозрить в том, что я разрядил оружие, когда прикончил соперника. Что касается царапины на моей щеке, я ведь мог поцарапаться и о ветку. Что же мне делать? Отвести его в лагерь и поведать всю историю? Но опять получается его слово против моего. Как ни крути, он поймал меня в ловушку. Придется отпустить Перейру и уповать на то, что Небеса покарают его, раз уж мне сие недоступно. Вдобавок ярость моя поостыла, а казнить человека вот так, хладнокровно и сознательно…

– Эрнанду Перейра! – произнес я. – Вы лжец и трус. Вы пытались убить меня, потому что Мари любит меня, а вас ненавидит, но вы желаете принудить ее к замужеству. Я не могу застрелить вас прямо тут, как вы того заслуживаете, и доверяю свою месть Господу. Рано или поздно Бог воздаст вам за ваши злодеяния. Мы оба знаем, что вы хотели убить меня и скормить мое тело гиенам, чтобы утром никто не нашел следов. Убирайтесь, и поскорее, покуда я не передумал!

Не издав ни звука, он развернулся и помчался прочь, прыгая из стороны в сторону, точно антилопа, чтобы сбить мне прицел, если я и вправду передумаю.

Когда он отдалился от меня на сотню ярдов, я тоже повернулся и бросился бежать. Признаться, на душе стало спокойнее, лишь когда нас разделила целая миля.

В лагерь я добрался уже после десяти вечера. Первым мне встретился готтентот Ханс, собиравшийся пойти на мои поиски вместе с двумя зулусами. Я объяснил, что задержался из-за поломки фургона. Выяснилось, что фру Принслоо тоже еще не спит и дожидается моего возвращения.

– Что за поломки, Аллан? – спросила она. – Похоже, к ним была причастна пуля? – И она указала на кровавый след на моей щеке.