Следует признать, что эта кампания 1934 г., последняя перед ликвидацией самого института «лишенчества», прошла без особых нарушений в сфере лишения избирательных прав. Возникали лишь отдельные проблемы с определением круга «лишенцев», рассмотрением жалоб и заявлений от них. Власть, имея 15-летний опыт, смогла наладить систему выявления лиц, подлежащих лишению избирательных прав, и их учет. Можно считать, что кампания 1934 г. завершила оформление практики лишения различных групп населения избирательных прав.

По завершении выборной кампании 1934 г. единственной проблемой, связанной с «лишенцами», оставалось содержание в порядке делопроизводства по ним. Как и ранее, ситуация была непростая. Крайисполком пытался навести соответствующий порядок. Была создана даже специальная картотека по прохождению дел через краевую комиссию. Постановлением ЗСКИК от 20 января 1935 г. орготдел последнего обязан был к «1 января 1936 г. тщательно проверить картотеку по прохождению дел, установив окончательную задолженность РИК и горсоветов как по жалобам, направленным на непосредственное их рассмотрение, так и по делам, запрошенным для рассмотрения в крайисполкоме»[174].

Орготдел крайисполкома, в свою очередь, дал указания райисполкомам и горсоветам привести делопроизводство в порядок. Отмечалось, что некоторые решения по ходатайствам горсоветами и РИК приняты неверно (в 1934 г. крайисполкомом было отменено 24 % решений, в 1935 г. – 16 %)[175].

Судя по тому, что в 1936 г. выходили абсолютно аналогичные распоряжения орготдела ЗСКИК, ситуация в этом секторе делопроизводства в лучшую сторону не изменилась. Современные историки могут судить об этом и по состоянию хранящихся в архиве самих личных дел «лишенцев». До конца существования института «лишенчества» не был наведен порядок в делопроизводстве «лишенцев» и работе по рассмотрению жалоб. В 1936 г., как и ранее, фиксировались факты, когда ходатайства лежали без движения по нескольку лет[176].

Данные о численности «лишенцев» публиковались в официальных сборниках с материалами перевыборных кампаний. Однако это не означало, что статистика была достоверной. В начале 1920-х гг.

«лишенцам» не уделяли пристального внимания по причине незаинтересованности в этом властей, и сведения собирались выборочно, для иллюстрации общих тенденций. Данные о трех избирательных кампаниях (1925, 1926/27 и 1928/29 г.) считаются наиболее полными и относительно достоверными, в сборниках о выборах в советы приводились и сведения по «лишенцам» отдельных категорий и регионов. В этот период властям было важно знать подлинную численность «лишенцев», но поскольку те скрывались, а избирательные комиссии вели списки крайне небрежно (в них не включались вновь лишенные и не исключались восстановленные в избирательных правах), в полной достоверности официальной информации приходится сомневаться. В 1930-е гг. власти сознательно начали фальсифицировать данные о подлинной численности «лишенцев».

В начале 1920-х гг. публичная избирательная статистика практически не уделяла «лишенцам» внимания. В сводках о выборах содержались какие угодно сведения (о депутатах, участии в выборах населения, съездах и т. п.), но только не об интересующей нас категории. Не было разработано единых статистических форм по учету категорий «лишенцев», и данные о численности в архивных и опубликованных материалах значительно разнятся. Согласно официальной статистике, доля «лишенцев» в сельской местности составила в 1922 г. 1,4 %, в 1923 г. – 1,3 % (около 7 % в городах). В 1924 г. в РСФСР не имело избирательных прав 843 217 чел. Среди них преобладали торговцы, предприниматели и лица, живущие на нетрудовой доход, – 76,9 % в городах и 37,6 % в сельской местности. За ними следовали лишенные прав по политическим мотивам – 11,7 и 30,1 % соответственно. Духовенство составляло 5,2 % в городах и 20,5 % в сельской местности. На категории лишенных по суду и душевнобольных 4,7 % приходилось в городах, в сельской местности – 9,4 %