– Ладно, так уж и быть, я постараюсь простить тебя, если принесешь мне бутылку шампанского, – обратилась она к сидящему напротив Игорю.

Поднявшись на ноги, Марфа отправилась в сторону огромной ванны, установленной на балконе, которая представляла собой чащу, походящую на половинку кокоса, и Марфе отчего-то отчаянно сильно захотелось испробовать её в деле.

Подавшись вперед, Игорь обхватил голову Марфы и, надавив, погрузил её под воду.

– Как же ты бесишь своей довольной ухмылкой. Обломала мне такой вечер приятный. Стервозина.

Он думал, что вынырнув, она разозлится и снова начнется веселье. Специально её провоцировал. Эмоциональность Марфы заводила его.

Вышел просчет.

Выбравшись из его захвата, Марфуша набрала полную ладонь пены и, повернувшись к сидящему рядом Игорю, сдула легкие пузырьки ему на лицо.

– Расслабься. Я спасла тебя от необходимости сдавать кровушку на ЗППП. Хотя может быть, я о тебе чего-то не знаю? – задорно вскинула она бровь.

Не дожидаясь ответа, она снова откинула голову на мягкую подушечку и поудобнее устроилась в ванне-кокосе.

Они вместе пили шампанское и ели свежие фрукты. Марфа откисала в воде, а Игорь сидел рядом, подтянув поближе к «водоему» кресло-лежак, чтобы было удобнее чокаться.

– Мы оба друг друга спасли. Я тебя от брака неудачного. Ты меня от гонореи и сифилиса. Прекрасный тандем, – он протянул руку и со звоном ударил краешком своего бокала о бокал девушки

– Ты ужасный. Просто невыносимый, – морщась, Марфа хотела скрыть своё отчего-то приподнятое настроение.

Десять совместных лет – на одной чаше весов, на другой – спор с двоюродным братом. Возможно, Игорь прав: выходить замуж, рожать детей от такого «гения мысли», как Антон, не стоило. Но Боже! Как же обидно. Десять лет и упущенная возможность построить карьеру.

Её ведь никто не заставлял. Сама согласилась уехать с Антоном, когда он, весь такой нереально страдающий, приехал за ней в Испанию. Театральность – это вообще его фишка. Рухнуть на колени, пообещать сигануть с крыши, заглянуть в глаза, изображая вселенское раскаяние и щенячью преданность.

«Как я с ним жила, если меня так раздражает показушность?» – Марфуша не понимала себя, но тем не менее, раз за разом прокручивала в памяти прошлое и усиленно старалась найти ответы на вопросы.

Зачем было тратить время, если сердце давно не горело? Если бы любовь осталась цела, она бы сопли сейчас по подушке размазывала? Хорошенькая перспектива. Неужели последние годы были прихотью глупой привычки? Даже при желании она не смогла бы сейчас расплакаться. С чего вдруг?! Разве что деньги, потраченные на шелк для платья и кружева ручной работы, было жаль.

«Оставлю на память о своей глупости,» – подумала Марфа.

– Кто тебя Марфой назвал? Родители не пожалели? Или бабку какую-то трехсотлетнюю твою так величали? Википедия пишет, что после Октябрьской революции твоё имя, ассоциирующееся с деревенской жизнью, полностью вышло из употребления. – Игорь провел пальцем по экрану, прокрутив ленту. – Статистические данные какие-то… За шестьдесят лет ни одного случая употребления. Короче, одно из редчайших имен. Ты приемная что ли?

Марфа вскинула бровь и окинула Игоря презрительным взглядом.

– Рада, что ты хотя бы читать умеешь.

– Были сомнения? – наклонив голову на бок, Игорь прикипел взглядом, словно заворожённый, к мокрым, слишком выпирающим ключницам Марфы.

Его удивило, что при своей тщедушной комплекции, у неё имелись весьма привлекательная попка и грудь. В остальном, она казалась почти невесомой, чрезмерно хрупкой. Разве что язык ещё мощный.