– Я федеральный агент. И имею право выяснить ваше имя и потребовать документы.

– Меня зовут Джек Ричер. Среднего имени не имеется. У меня есть паспорт – лежит в кармане. Хотите, достану?

– Очень медленно.

Так он это и проделал, очень медленно. Ногти у Джека были коротко обстрижены, как у вора-карманника, и он кончиками пальцев вытащил тоненькую синюю книжицу и выставил ее перед собой, достаточно далеко от тела, и подержал так достаточно долго, чтобы она разглядела, что это такое, а потом передал ей. Женщина раскрыла паспорт.

– Почему вы родились в Берлине? – спросила она.

– Я никак не мог контролировать передвижения своей мамаши, – ответил он. – Я в то время был всего лишь зародышем.

– А почему она оказалась в Берлине?

– Потому что там находился мой отец. Мы представляли собой семейство морских пехотинцев. Мать говорила, что я чуть не родился на борту самолета.

– Вы тоже из морской пехоты?

– В данный момент я безработный.

– А перед этим чем занимались?

– Был безработным. В течение многих предыдущих моментов.

– А перед этим что было?

– Армия.

– Какой род войск?

– Военная полиция.

Она отдала ему назад его паспорт и спросила:

– Чин?

– Какое это имеет значение? – ответил Ричер.

– Я имею право знать. – Она посмотрела ему за спину.

– Я был уволен в чине майора.

– Это хорошо или плохо?

– По большей части, плохо. Если б я отличился, будучи майором, меня бы оставили в армии.

Она ничего на это не сказала.

– А как насчет вас? – спросил Джек.

– А что насчет меня?

– Какой у вас чин?

– Специальный агент. Старший агент, глава группы.

– Вы и нынче вечером возглавляете эту группу?

– Да.

– Потрясающе.

– Вы откуда вышли? – спросила она.

– Из подземки, – сказал Ричер.

– Разве там не было ленты ограждения?

– Что-то не помню.

– Вы пролезли через нее.

– Сверьтесь с Первой поправкой[8]. Я совершенно уверен, что имею право ходить там, где хочу. Именно это сделало Америку великой страной, не правда ли?

– Вы здесь мешаете.

– Чему?

Женщина по-прежнему смотрела куда-то ему за спину.

– Не могу вам сказать, – ответила она.

– Тогда нужно было сообщить машинисту, чтобы он здесь не останавливался. Одной ленты недостаточно.

– У меня не было на это времени.

– Это почему же?

– Не могу вам сказать.

Ричер ничего на это не сказал.

А женщина вдруг спросила:

– А что именно вас интересует в этой стеклянной части здания?

– Я вот подумываю, не предложить ли мне им свои услуги в качестве мойщика окон? Это могло бы помочь мне снова встать на ноги.

– Ложь федеральному агенту – это уголовное преступление.

– В эти окна каждый день смотрят миллионы людей. А им вы этот вопрос задавали?

– Я спрашиваю вас.

– Мне кажется, Эдвард Хоппер[9] именно здесь писал своих «Ночных ястребов».

– А это что такое?

– Картина. Весьма известная. На ней изображено, как будто поздно ночью смотришь сквозь окна в чью-то столовую и видишь там одиноких ужинающих людей.

– Никогда не слышала, чтобы ужинающих людей называли «ночными ястребами». Во всяком случае, не здесь.

– «Ночные ястребы» в данном случае – это люди, ночные воры. А ужинавшего человека звали Филлис.

– Никогда не слыхала, чтобы ужинающего человека вообще как-то звали.

– Не думаю, что там вообще кто-то был.

– Вы сами только что сказали, что был.

– Я думаю, что Хоппер увидел это место и вообразил себе ужинающего человека. Или, по крайней мере, закусывающего у стойки в ланч-баре. Вид точно такой же. Если смотреть с этого места, где мы с вами стоим.

– Кажется, я знаю эту картину. На ней три человека, верно?

– Плюс еще один за стойкой. Он вроде как нагнулся, возится с чем-то в раковине. А позади него два кофейных автомата.