– Ничего, не баре! Буду я тут еще колупаться!

Вывалив ведро с мусором в помойный бак – «во говна-то набрали!» – с чистой совестью Зойка плюхнулась на лавку у подъезда – отдохнуть, перекурить и дождаться чернявого, чтобы забрать честно заработанную трешку. А то знаем мы их: сегодня не заберешь – завтра не вспомнят!

Чернявый появился через полтора часа, Зойка даже успела вздремнуть. Как всегда, хмурый, неразговорчивый, странный, хотя и красивый. Не парень – конфетка, не то что Зойкины дружки-алкаши.

Не узнала Наташа и про то, что через четыре года Чингиза не стало – все та же проклятая болезнь, семейная беда.

Не знала, что молодая, тихая, молчаливая и работящая его вдова осталась бездетной – не получились у них с Чингизом детишки. Зато появились в доме мужчины – одна за другой замуж вышли все сестры, и скоро небольшой домик из силикатного кирпича наполнился детским смехом и плачем – одно утешение для несчастной пожилой женщины, потерявшей и сына, и мужа.

Через три месяца токсикоз отпустил, и Наташе стало немного легче. Приезжала Людка, возбужденная и говорливая, спешила поделиться новостями. А новости были ужасные.

Жена ее нового хахаля, как называла его сама Людка, тяжело заболела.

– Что там точно, не знаю и знать не хочу! Только знаю, что все по больничкам! Из одной в другую, поняла?

Наташа молчала.

– Плохо дело, врубаешься? – Людка уперлась в нее взглядом.

– А ты радуешься? Желаешь ей смерти? – спросила Наташа.

– Не ей смерти, а себе счастья! Ты дура, Репкина?

Наташа тихо, но решительно сказала:

– Ты, Людка, больше не приезжай. Слышать тебя не могу.

В марте у Таньки с Петей родилась дочка, а в мае, оставив Ростика на попечении бабушек, они приехали в Москву по делам. Увидев Наташин живот, Танька всплескивала руками и запричитала. Остановил ее Петя: