– Видимо, у кое-кого совершенно отсутствует чувство стыда, – заявила я, хватая записку, на которой крупными буквами было написано: «Мандаринке – Бусинке…».

– Ты себя в зеркало видела? – Поинтересовалась Хильд, уперев руки в боки. – Не знаю, чем ты там питалась в эти две недели, но выглядишь, как жердь! Ты учти, тут рыжая одна уже учится, так что на роль аппетитной «Мандаринки» тебя есть кому заменить!

– Ах, ты… – бросив в сторону белобрысой богини маленькую подушку, схваченную с дивана, обиженно засопела, когда та не попала в цель из-за ловко увернувшейся от мягкого снаряда родственницы.

Хильд расхохоталась, искренне радуясь, что мне посчастливилось познать чувство любви в свои семнадцать лет.

Несмотря на беззаботность Хранительницы, я видела, как она боится, что всё происходящее с нами окажется сном. Хрупкая красавица, самая старшая из детей Лилит, была лишена пары материнским запретом многие тысячелетия, и уже не верила, что когда-нибудь сможет её обрести, наблюдая со светлой завистью за счастьем братьев и сестры, отказавшейся ради пары от своего бессмертия. Тёмная богиня была готова поступить так же в любую минуту, только среди смертных её пары не было.

Именно так ей сказал Архан, когда Хильд обратилась к нему за помощью, узнав о Виве и её муже – Никите.

Сейчас отчаяние затапливало сердце Хранительницы Ниссы. Она разделяла мои опасения, и боялась реакции своего Сариила на тот факт, что блондинка является дочерью Тьмы, как часто называли Лилит в разных земных религиях.

Накинув ментальные блоки на сознание беззащитной в этом мире богини Ниссы, так как стихии Тьмы на Паннарии не существовало от слова «совсем», обняла любимую блондиночку.

– Всё будет хорошо…

– Иди уже, – ворчливо отстранилась Хильд, чувствуя себя неловко в моих объятиях.

Женщина никогда не стояла на месте растерянной девочки, всегда стараясь быть сильной и ответственной за целый мир, за своих братьев и сестру, чьи оплошности воспринимала, как свои собственные, часто заступаясь за них перед строгой и мрачной матерью, получая наказание вместо них.

Теперь же всё было по-другому: не хуже и не лучше… просто по-другому, но это выбивало Хранительницу из привычного состояния покоя, нервируя своей неизвестностью.

– Девочки, я вас очень люблю! – Притянув Хильд обратно, заодно прихватив Самиру, сжала родных сердцу красавиц, чувствуя в ответ взаимную любовь и полный покой, наполнивший подруг уверенностью и силой, необходимой в запланированных мною задачах, совершенно не касающихся отношений с нашими парами.

«Но не всё сразу…» – решила не вываливать на головы сонных подруг информацию о предстоящем квесте, крепко сжимая записку.

– Спокойной ночи.

– Спокойной, Манди, – чмокнула меня на прощание Самира.

Оказавшись в своей комнате, улыбнулась.

«Просто поразительно и возмутительно одновременно! Как такое может быть?!» – Вокруг меня расположился интерьер современного вида, отличающийся от хибар кикимор и тумана маравов, – «… да и озёрных прерий мавок тоже», – но изумило меня другое – комната была ярко-апельсинового цвета! Около стены стояла двуспальная кровать, застеленная алой простынёй, наполовину прикрытой таким же алым одеялом.

– С ума сойти… – восторженно выдохнула, оглядывая новую комнату в деталях.

Даже помня о том, что я – принцесса вампиров, демиург, в конце концов, девочка, не слышавшая никогда отказа, была изумлена видом комнаты, которую будто специально для меня приготовили.

Вся мебель была выполнена из орешника, безусловно, идеально вписавшегося в цветовую гамму оранжевого, напоминая мне цвет глаз моего любимого архангела.