Кажется, я увлеклась. Упоминать о тех девицах, которых оставили за бортом, не стоило. То, как Витан коротает свободное время, не моего ума дело. Но зато я в крайне вежливой форме высказала всё, что думаю о нем и этой жалкой попытке втереться в мое доверие.

– Я сожалею, что наговорил тебе столько глупостей. Это случилось из-за ошибочного мнения, которое сложилось о тебе, – говорит Витан, развернувшись ко мне. Он опирается о металлическое ограждение поясницей и скрещивает длинные ноги. – Извини меня за далеко нелицеприятные слова. Такое случается, когда после смерти брата проходит пять лет и ты вдруг узнаешь, что он подарил результаты своих бесконечных трудов незнакомой девушке, с которой познакомился в баре. Пять лет его родители думают, что свое состояние он потратил на дорогостоящее европейское лечение, но оказалось, что он просто подарил его официантке. Первоначальное мнение о тебе, основанное на нескольких словах в письме, вполне оправдано, как считаешь? Ведь, увидев здесь двух веселых девушек, ты даже мысли не допустила, что я понятия не имею, кто они такие и откуда взялись. Ты решила, что я трахаю их ночи напролет, потому что у меня до хрена и больше свободного времени. И даже, если я скажу тебе, что впервые их вижу, ты всё равно останешься при своем мнении. Разница между нами в том, что я, проведя с тобой совсем немного времени, уже признаю, что ошибался и дал неверную оценку твоей личности. Я хочу наладить с тобой контакт, Лея. Дай мне возможность исправить твое первоначальное обо мне мнение.

Устремленные на меня глаза завораживают. Нет… Сбивают с толку. В них рассыпались обжаренные кофейные зерна и мне кажется, что я чувствую их аромат.

– Витан Архипович, напитки готовы и ждут вас наверху, – сообщает одна из стюардесс.

– Спасибо. – Девушка уходит прочь по левому борту, а Витан кивает мне в сторону одной из закругленных лестниц. – Выпьем кофе?

– А ты ещё не напился?

Мои слова вызывают у него ухмылку, что моментально отдается во мне предательским трепетом. Элина права, этот мужчина чрезвычайно привлекателен. Невольно задумываюсь, что именно делает его таким? Деньги, наделяющие властью и возможностью окружить себя неповторимой роскошью? Или же всё идет изнутри, как любят петь в песнях и писать в книгах?

– Я сказал, чтобы заварили вкусный чай, – добавляет он, бросив взгляд на темное небо.

Молча киваю и вновь послушно следую за ним. Только теперь Витан пропускает меня вперед и, когда я поднимаюсь на первую ступень, наши взгляды невольно встречаются, от чего мне становится как-то уж слишком волнительно.

Присаживаюсь на мягкий диван, заправляя за ухо длинные пряди. Я здесь уже «отдыхала» три дня назад, и тогда я зарядила болезненную пощечину наглому собеседнику, а потом отправила дочь подальше от дома. На квадратном столике две белые чашки, стеклянный заварочный чайник, изящная ваза, похожая на медузу, а внутри шоколадные конфеты в разноцветных обертках. Мари бы сейчас истекла слюной и придумала сто тысяч вариантов, как бы уговорить меня позволить ей съесть половину содержимого. На другом столе стоят ещё две белые чашки, но в них черный кофе.

– Кофе, чай? – спрашивает Витан.

– Чай.

Он садится напротив, на то же место, что и три дня назад, и наливает для меня коньячного оттенка напиток, наполненный ароматами апельсина, бергамота и мяты. Себе он поближе ставит чашку с кофе.

– Не много ли кофе ты употребляешь?

– Твой был слабеньким.

– Это потому, что я пожадничала с зернами. – Витан поднимает на меня улыбчивый взгляд, и я не в силах противостоять ему. Предательский инстинкт. Добавляю сахар в кружку и размешиваю. – Я пью только растворимый кофе, а в зерновом мало что понимаю.