Я принюхалась, ощутив отчетливый аромат леса. Здесь он тоже был – приплывал откуда-то издалека. Подземелье дышало, а, значит, где-то имелся выход наружу. В памяти зажегся новый эпизод школьного похода, в нем мои одноклассницы безошибочно отыскивали выход из пещеры, хоть и попали в нее впервые в жизни. Мне все это тогда показалось невероятным, но классная объяснила, что у некоторых людей в подобных ситуациях здорово обостряется интуиция. Может, и у меня так получится?

Я остановилась и прислушалась к собственным ощущениям. Казалось, что вся моя кожа, как один сплошной радар улавливает движение подземного сквозняка и подсказывает верное направление.

Итак, я шла в темноте.

Было тепло. Подумав, я сняла с ребенка промокшую пеленку и понесла его голышом. Не простудится. Лучше так, чем преть в мокроте. Эх, жаль, я так и не успела переодеться. А ведь Варвара показывала мне сундук, где лежали какие-то старые вещи. Сейчас на мне осталось одно платье. Уже порядком изодранное и несвежее. Еще куртка. В одном ее кармане – недосушенный костюмчик, в другом теперь – мокрая пеленка. Босоножки еле живые. На одном порвался ремешок. Хотела бросить их в подвале, но побоялась оставлять лишний след. Подумав, я все же сняла их. Разрыв песчаный пол, хорошенько прикопала. Костюмчик Виктора достала из кармана и, связав рукавами на собственной шее, откинула за спину, как плащ, чтобы быстрее высох.

Интересно, насколько велика пещера? Долго ли добираться до выхода? Есть и пить хотелось страшно. У меня с ночи маковой росинки во рту не было, а ребенок высосал все молоко - требовалось еще. Иначе – крики и плач.

Пещера – не лес, тут съесть особо нечего. Летучие мыши? Не-е-е-ет. Я, конечно, хищная волчица, но эти мелкие создания частенько переносят бешенство, так что есть их – точно не вариант. Да и вообще…

А, вот, воду можно поискать. Сейчас хотя бы напиться – уже молока добавится!

Я снова принюхалась, пытаясь отыскать влагу, и подземные божества сжалились надо мной – привели, куда нужно. Я сама не ожидала! Даже вскрикнула, когда босые ноги ступили в холодную воду. Вот и долгожданный водопой.

Бережно уложив Виктора на куртку, я припала к воде и пила долго-долго. Никак напиться не могла. Потом постирала пеленку и привязала себе за спину на место подсохшего костюмчика. Костюмчик снова натянула на малыша, подложив в него вместо подгузника свернутый кусок ткани, щедро оторванный от своего же подола. Жаль, в такой холоднющей воде кроху не помыть, но, ничего, намоченная простынка немного согреется, и я смогу использовать ее, как влажную салфетку.

Завершив все манипуляции по переодеванию, я вздохнула и села на песок, прислонившись спиной к какому-то большому камню. Странно, но глаза мои привыкли к темноте. Я различала блеск воды озера, и понимала, где заканчивается потолок. До меня не сразу дошло, что дело вовсе не в моем зверином зрении, а в том, что где-то поблизости есть источник света.

Свет шел откуда-то сверху, совсем слабый, рассеянный, зеленоватый. Оставила Виктора завернутым на земле. Что там, на дне, под ногами? Неизвестно. Вдруг еще уроню кроху? Вошла в ледяную воду и сделала несколько шагов вперед. Над головой свод пещеры поднимался округлым куполом. В самом зените виднелось несколько трещин, сквозь которые пробивался снаружи зеленый мох. А там, за мхом и трещинами, брезжил дневной свет. Выход? Нет. Слишком высоко. Туда мне никак не взобраться.

Ноги свело от холода – нужно было возвращаться на берег.

Я вернулась к ребенку и снова села на песок, крепко прижав Виктора к себе. Что же делать? Снова взглянула на озерную гладь. Зеленоватые блики, едва различимые, на черном зеркале, неспешно двигались. Там было течение. Видимо, слишком слабое – стоя по щиколотку в воде, я его даже не ощутила. Хотя, о какой чувствительности стоит говорить в этом сводящем суставы холоде?