В начале августа Андрей позвал всех старичков на свой день рождения. Из новеньких членов секции пригласили только меня и двух моих подружек. Девчонки были просто в восторге, я – так себе. Умом мне хотелось пойти, но тело ломало так, будто я заболела гриппом.

Моя мама всегда все замечала, но не спешила высказываться. На этот раз я так явно маялась, что мама наконец оторвалась от пишущей машинки и задала мне вопрос:

– Ну и чего ты страдаешь?

– Мама, – торжественно начала я. – Я хочу посоветоваться. За мной ухаживает один мальчик, то есть мужчина…

Лицо у мамы как-то затвердело, в глазах появилась тревога.

– … но он мне совсем не нравится. Можно даже сказать, что он мне немножечко противен.

Тонкие мамины брови скрылись под завитками на лбу. Но тревога из глаз не исчезла.

– Он пригласил меня на свой день рождения. И я просто не знаю, что…

– Не ходить, – отчеканила мама.

– Но это как-то неудобно, – заволновалась я. – Он пригласил Риту и Нинку только ради меня, и, если я не пойду, девочки тоже не решатся. А потом, он достал мне снаряжение, просто подарил, и все, а теперь вот я не пойду…

– Что-то я не понимаю, – перебила меня мама. – Неужели какое-то снаряжение или даже твои подружки для тебя важнее твоей собственной судьбы?

– А что моя судьба? – изумилась я и даже пожалела, что затеяла этот дурацкий разговор. – Что такого со мной может произойти? Он же ничего такого мне не сделает…

– Очень на это надеюсь, – усмехнулась мама. – Но не забывай, что на праздниках принято пить горячительные напитки. Я также надеюсь, что у тебя хватит ума себя контролировать. Но знаешь, как сказал Лермонтов: все решает первое прикосновение. Ты можешь ослабить контроль, а он подойдет, обнимет тебя, поцелует, и ты вообразишь, что это и есть твой прекрасный принц. Но через какое-то время страсть пройдет, а неприязнь никуда не денется. И ты возненавидишь тот день рождения, и своих подружек, и свою секцию. Но к тому времени ты окажешься замужем за этим человеком и вдобавок – станешь матерью его детей. Вот что я могу сказать тебе по этому вопросу.

Мама снова с головой ушла в работу. А я осталась сидеть на диване, меня даже трясло от возмущения. Да как такое может быть, чтобы от одного прикосновения я вдруг полюбила Андрюху с его унылым лицом и влажными руками?! Лучше умереть! Может, и есть такие амебные натуры, которые могут растаять от прикосновения того, кто им противен. Но я к таким, слава богу, никаким боком не отношусь!

Минут через пять я поймала себя на том, что на языке вертится вопрос, не имеющий к данной теме никакого отношения. Это был вопрос о моем отце. Может, потому мама не говорит о нем, что у нее все так и получилось? Был неприятен, потом вроде полюбила, а потом вообще возненавидела? Но ведь мама родила меня совсем не в юном возрасте, взрослые люди не совершают подобных ошибок. Или совершают?

Об отце я спросила один-единственный раз, когда мне было лет девять или десять. Я долго думала, как задать вопрос, и получилось у меня следующее:

– Мамочка, как ты думаешь, мой… отец, он сейчас живет в нашем городе?

Слово «отец» я произнесла с заминкой, таким непривычным оно для меня было. Кажется, до того случая я ни разу не сказала его вслух. Про себя же – миллионы раз.

Мама накрывала в тот момент на стол, она коротко глянула на меня и ответила еще короче:

– Я не знаю.

Но я уже осмелела и поспешила со следующим вопросом:

– А… кто он вообще?

– Тебе назвать фамилию? – ровным голосом осведомилась мама. – Она тебе ничего не скажет. Так что не забивай себе голову.