Только в сознательном возрасте я узнала, что опекунша за каждого из нас получала детские. На них можно было жить, но… откровенно хреново. И потому не осудила ее за то, что каждый из подопечных с малых лет либо листовки раздавал, либо окна у соседей мыл за копейки, либо… Вариантов уйма. Но первое время даже предложить свои услуги сложно.

– Если я тебя и осуждаю, то лишь за то, что отдаляешься от брата с сестрой, – как можно спокойнее произнесла я. – Лайн к тебе тянется, но ты его отталкиваешь. Нетта скучает. Я понимаю, что ты пытаешься сделать все, чтобы они смогли выжить, и это похвально. Но не одобряю методы.

Эвен нахмурился. Он ожидал чего угодно, но не этого.

– Драться на уличных боях – это пример плохого поведения. И если ты думаешь, что Нетта и Лайн не понимают, где ты пропадаешь, то глубоко заблуждаешься. Вряд ли ты хочешь, чтобы они повторили твой путь. Или… – я прокашлялась, – лишились бы еще и брата.

– Хочешь жрать, умей и угли разводить, – уже не так уверенно заявил он.

Ага, что-то вроде «хочешь жить, умей вертеться».

– Давай заключим пари? – предложила я.

– Пари?

– Если завтра я сумею накормить вас всех вкусной и полезной едой, ты откажешься от идеи подобного заработка. И на время осядешь дома, чтобы подсобить с его починкой. Новый колодец, двери… Задач много. Я сумею заработать денег, чтобы помочь вам выбраться из долговой ямы и заново начать жить. Но для этого мне нужна твоя помощь.

– А если нет?

Я действительно боялась, что у меня ничего не выйдет. Очень хотела верить в себя, но в то же время опасалась столкнуться с реалиями другого мира и подвести своих внезапных подопечных.

– А если нет, я уйду и перестану быть обузой, – ответила, решившись.

В образовавшейся тишине я достала прогретую воду и принялась промакивать раны. Эвен принял это стойко, даже не пикнул. Он долго молчал, обдумывал сказанное и под конец процедуры ответил:

– По рукам.

Открыв глаза, я уставилась в темный, местами потрескавшийся потолок, до конца не осознавая, где вообще нахожусь. Привстала и осмотрелась.

Все же я не надышалась красками. Дом с тремя детьми существовал, как и весь тот мир, в котором я оказалась.

К собственному удивлению, я легко приняла этот факт.

Ну, существует этот мир, пусть существует. Значит, не зря я вчера ноги стаптывала и с ивой мучилась.

Точно! Ива!

Я вскочила раньше, чем успела подумать о чем-либо еще. Поправила помятую ночную сорочку, которую нашла все в том же сундуке, и, мысленно расставив приоритеты, в таком же виде кинулась на кухню. Я оставила печь только после четырех часов бдения. Закинув новую порцию дров, решила, что к утру угли как раз пропекутся и успеют остыть.

Извлекая из потухшего очага заветный горшок, я осторожно высыпала верхний слой земли и дрожащими пальцами вытянула первый сверток с драгоценными палочками.

Сморгнула, не до конца веря своим глазам. Следом удостоверилась на деле: прощупала подушечками пальцев, которые мгновенно окрасились темным. Провела по половице, полагая, что грязнее тут все равно не станет. И…

– Да! Да! Да! – я прыгала на месте от радости уже через пару секунд.

Получилось, черт возьми, получилось! Оказывается, не зря я по вечерам видосики смотрела. Не просто кругозор расширить удалось, но еще и навык, оказывается, получила. Я смогла сделать ивовый уголь! Назову его грифелем, если еще из местных никто карандаши делать не додумался!

Радость схлынула через несколько минут, когда я осознала одну простую вещь – завтракать нам нечем. Да что там! Даже питьевой воды в ведре осталось на два раза.