12. Глава 12

— Ну тише, тише, маленький, — я второй час пытаюсь успокоить Родиона, который никак не может уснуть.

Молока в груди, на удивление, достаточно, но он все плачет и плачет, а у меня опускаются руки и слипаются глаза. Прошлая бессонная ночь дает о себе знать дрожью в руках, головной болью и звоном в ушах. Я так хочу спать, что в конец просто не выдерживаю: укладываю Родиона в кроватку и начинаю укачивать там, напевая.

Крик не стихает. Он усиливается. Лекарство от колик я ему уже дала, отведенную дозировку снова можно будет дать только спустя часа два. И это пугает меня. Я не знаю, что с Родионом и почему он так сильно плачет. Ножки он, вроде бы, не поджимает, но все время дергается и будто пытается избавиться от пеленок. Но так он только будит себя.

Я начинаю засыпать под его крики. Одной рукой качаю коляску и начинаю дремать. Вздрагиваю от звука открываемой и закрываемой двери. Вскакиваю на кровати и первое время пытаюсь разлепить глаза. Когда это мне, наконец, удается, вижу перед собой Адама с Родионом на руках. Он перекладывает сына на пеленальный столик и начинает снимать с него пеленки.

— Стой, не нужно. Он себя разбудит!

— Он поэтому и плачет, — Адам пожимает плечами. — Давай я запеленаю тебя в простынь и скажу — спи!

Мой мозг отказывается воспринимать ситуацию, потому что добрая его половина просто спит. Дрыхнет! Не хочет работать и качать кровь. 

Адам медленно стаскивает с сына пеленки, ползунки, меняет памперс, а после берет на руки и носит по комнате, что-то рассказывая тихим голосом.

— Ну что ты сидишь? — он поворачивается ко мне. — Спи, я побуду с ним.

— Но…

— Тебе поспать нужно, Ангелина. Няню на ночь ты оставлять не захотела, а сама сваливаешься с ног. Ложись, я побуду с сыном. Тем более в моих руках он не плачет!

А и правда, Родион замолкает и, кажется, даже начинает засыпать. Неужели действительно нужно было его только распеленать и дать свободу ручкам и ножкам? Я не хочу больше думать, откидываюсь на кровать и закрываю глаза. Лишь бы Родион больше не плакал… лишь бы не плакал.

Кажется, моя мечта сбылась, потому что просыпаюсь я только утром. В окно ярко светит солнце, я раскидываю руки на кровати и смотрю в потолок, а потом подрываюсь, как сумасшедшая, и замечаю, что ни кроватки, ни Родиона нет.

Прямо в ночнушке, не надев даже тапочек, вылетаю в коридор, осматриваюсь и иду к дверям, расположенным рядом с моей комнатой. Если Адам слышал крик малыша, значит, его спальня должна быть где-то рядом.

Так и выходит.

Я нахожу их спящими на большой кровати.

Адам спит, уткнувшись в подушку, а Родион размещен рядом, но в детской люльке. Мужчина не позволил себе оставить малыша просто на постели. Они оба спят. Я подхожу ближе, заглядываю в люльку. Сын спит без соски: с улыбкой на лице и бутылочкой, видимо от смеси, рядом. На моем лице появляется улыбка. Я умиляюсь такой картине. 

От осознания, что Адам не стал меня будить, сам покормил малыша, мне становится как-то тепло на душе. Обо мне подумали, позаботились, дали отдохнуть, значит, я смогу поговорить с ним и попросить объяснений? Это дает мне маленькую каплю надежды на адекватность мужчины.

Видимо, Родион ночью вновь начал плакать, а потому Адам забрал его к себе. И только сейчас им обоим удалось уснуть? Я тяну мягкую люльку на край и, подхватыв ее, уже собираюсь забрать Родиона, но вдруг натыкаюсь на пристальный, внимательный взгляд хозяина дома.

— Оставь сына… — его тон звучит, как приказ, но, смягчившись, Адам добавляет: — Пожалуйста.

Я замираю.