— Что же ты остановилась, Юлечка? — бархатно осведомились за ее спиной, на плечи опустились тяжелые ладони, а на столик слевитировал бокал с чем-то ядовито-зеленым.

Почему остановилась? Потому что не знала, что делать дальше. Запуталась в собственных противоречиях, застряла между «нельзя, но хочется». И было до ужаса страшно сделать шаг в омут под названием «Четвертый». Довериться. Позволить себе увлечься. Глупо надеяться, что между ними может быть случайный секс, а дальше они станут делать вид, что не знают друг друга. Она точно так не сможет, потому что воспитана иначе. Интим — это близость, которая возможна только с родным человеком.

Как долго она по кускам, буквально по крупицам выдирала бывшего из сердца? Вспомнила, а боль уже нашептывала в ухо: «Этот поступит так же. Почувствует свою власть над тобой, начнет распоряжаться. А потом заведет еще одну подопечную, когда ты ему надоешь».

— Текст глуповат, — отложила она книгу, поджала губы, злясь на себя и на собственные неизжитые страхи.

— Детских сказок у вас нет? — спросила Юля.

— Наши сказки, Юля, на ночь лучше не читать. И давай наедине перейдем на «ты». Ты — ассара моего брата и моя подопечная. Не нужны лишние церемонии между нами.

Он говорил, а пальцы нежно касались плеч, перешли на шею, чертя горячие узоры по коже.

Как удержаться на краю, когда тело плавится, а сердце снова бежит марафон? Мир сужается до огненных прикосновений. Надо встать, стряхнуть его ладони с плеч, но дико хочется плюнуть на все запреты, прикрыть глаза, потереться головой о его руки. Отдаться...

— Ты дрожишь. Выпей агру. Она поможет расслабиться.

И совершенно интимно, шепотом, обжигая кожу, он сказал:

— Не бойся меня, маленькая, не обижу.

Расслабиться и отдаться. Мм, отличное завершение вечера. И тут отрезвляюще накрыло воспоминание об ужине с Третьим. Япона мать! Братцу хватит такта в поисках ассары наведаться в спальню брата. А там она вся такая... Непристойная. Возможно, довольная. Юля вспомнила поцелуй с принцем — нет, точно довольная.

Она вскочила, словно облитая ледяной водой. Отпрянула, запнулась за столик, и бокал с неиспробованной агрой покатился по стеклянной поверхности, оставляя ядовито-зеленые лужи.

Юля ойкнула, извиняюще посмотрела в потемневшие от бешенства глаза высочества. В голове мелькнула слабая надежда, что принц рассердился из-за пролитого напитка. Наверняка что-то дорогое и редкое, а она тут точно корова распрыгалась.

— Простите, — пробормотала Юля, чувствуя себя ужасно. Глаза Фильярга стали по цвету напоминать горчичный мед. Он прищурился. Юля отступила. Острое чувство опасности криком застряло в горле. А память снова подкинула ощущение холодной стали, прикасающейся к коже.

— Не стоит нервничать, — проговорила она успокаивающе, открытыми ладонями упираясь в воздух, — я заплачу. Все компенсирую.

Глаза Четвертого округлились. И до Юли начало доходить, что ее поняли неправильно.

— М-м-медитация? — предложила она.

Четвертый величественно вскинул бровь, усмехнулся до обидного понимающе и кивнул в сторону ковриков. Отступала Юля спиной вперед, не сводя с застывшего глыбой высочества настороженного взгляда. И почему-то казалось, что, если она дернется, мужчина, точно дикий зверь, среагирует прыжком.

Медленно, словно на пилатесе, девушка опустилась на коврик. Фильярг не шелохнулся, но и приближаться не спешил. Вот только расстояние не имело значения — она остро, до вспотевших ладоней, до томительно напряжения во всем теле ощущала его присутствие, словно он продолжал стоять у нее за спиной.