— Просто я разбила чайник и сломала стул, — виновато признаётся Тася. — Я хотела достать себе кружку. Встала на скамейку, а она сломалась. Я схватилась за чайник, когда падала, и он разбился, — чуть ли не плача рассказывает. — Я не виновата. Я случайно его схватила. А стул… Пусть папа сегодня тоже добрый будет и не ругает меня.

— Ты сама-то не ушиблась? — заботливо интересуюсь, оглядывая девочку.

— Только ручку, — показывает самостоятельно забинтованную ладонь. — Но мы её с охранником перекисью обработали и зелёнкой помазали. Он сказал, что травма несерьёзная и жить буду. Ты нас спасёшь от папы? Чтобы он на нас не ругался? Пожалуйста!

— А он ругает из-за такого? — спрашиваю их, и они, замявшись, отводят взгляд.

— Мы не знаем. Мы первый раз такое сделали, — вместо сестры отвечает Ася. — Но бабушка нас всегда ругает, если мы что-то сломаем или разобьём. Один раз она Тасю в угол поставила на ТРИ часа! Я так соскучилась по ней, что тоже нарисовала на обоях, чтобы в угол пойти. Но бабушка меня в другой поставила. И я стояла там несколько часов. Без Таси! Одна! Совсем одна! Даже бабушки рядом не было. Я так плакала… И Тася плакала, когда её выпустили. Она хотела, чтобы и меня выпустили.

— Ого! — шокировано заключаю, мечтая этой бабушке шею скрутить. Я понимаю, что она их наказала, но по мне это жестоко. Мне по душе более мягкая система воспитания. — А бабушка — это чья мама? Моя или папы? Я поговорю с ней.

— Бабушка — это ничья мама, — отвечает Тася. — У неё нет детей. Она просто наша бабушка.

— Не совсем поняла, — тяну, нахмурившись от её слов. — Как это? Ничья мама?

Но ответ на мой вопрос мне не суждено услышать. С цветами и подарочным пакетом в руках в палату входит Адам. На его лице сияет улыбка, а глаза горят при виде «красивой» меня. 

Ася успела подколоть мои волосы заколками-клубничками с обеих сторон, мои губы блестят ярко-розовым блеском, щёки, вероятнее всего, перерумянены, потому что пудра в палетке Таси чересчур красится.

— Прекрасно выглядишь, — сдерживая смех, Адам делает мне комплимент. — Настоящая супермодель. Тебе сейчас только на обложку какого-нибудь журнала.

— Спасибо, — отвечаю, но в отличие от мужчины, смех не сдерживаю. Позволяю мелодичному смеху разнестись по всей палате. — Готов на мне вновь жениться, дорогой? 

— А были сомнения? — вздёргивает бровь и поддерживает меня в смехе.

— Это ты ещё быстро пришёл, — вмешивается Тася, гордая тем, что отцу понравился макияж. — Мы не успели ресницы накрасить. Может, выйдешь и мы все доделаем? А потом ты зайдёшь и подаришь ей свои подарки? Мы вас с Асей на телефон снимем. Потому музыку ещё поставим, и вы как в фильмах будете?

— Она мне и такой нравится, — мягко отказывает дочери Адам и я готова его расцеловать. Уж глаза я точно им боюсь доверить. Они мне блеском все зубы покрасили, а что будет с глазами страшно представить. — Она ведь у нас красавица, девочки? Да? — уточняет он у них, и подойдя ко мне, целует в щеку и отдаёт цветы. — Это тебе, пчёлка.

— Спасибо. Они очень красивые.

— Не красивее, чем ты.

— Папа, ты её смущаешь! — воскликнула Тася, смотрящая сейчас на нас, как на своих кукол. С любовью.

— А ну давайте, собирайте свои вещи в сумочку, — отдаёт приказ дочерям Адам и те тут же принимаются выполнять. Он военный или у нас дочери такие послушные? — Как ты себя сегодня чувствуешь? — поинтересовался он у меня. — Извини, что днём не пришли. Незапланированные дела на работе появились.

— Всё в порядке, — пожимаю плечами, делая вид, что не сидела и не выжидала их у часов. — Вчера были родители и тётя. Обещали тоже навещать. Так что я не скучаю.