Вздрагиваю от его слов. Значит, он нас всё-таки видел.

– Костя был очень напуган. Это не просто страшный сон, – продолжаю пытаться достучаться до него. – Он ни разу не сказал мне ничего о маме, это ненормально в его возрасте! Вы же понимаете, что…

– Я объяснил ему её отсутствие, – перебивает меня мужчина. – Это не должно вас волновать. Всё остальное – моё личное дело! – язвительно выделяет последние слова и выходит из комнаты.

Выдыхаю и откидываюсь на постель. Кажется, я всё сделала плохо. Почему-то хочется плакать. Утыкаюсь носом в подушку и позволяю пролиться нескольким слезинкам, но быстро беру себя в руки и стараюсь успокоиться.

В конце концов, не я первая нарушила равновесие. Это сделал Кудинов – когда заподозрил меня в «попытке соблазнения». А если бы я не остановила его сейчас, кто знает, до чего мы могли бы дойти. И плевать, что мне самой хочется дойти до конца. Такие романы ничем хорошим не заканчиваются. Я в итоге останусь без работы и с разбитым сердцем. Нет уж, спасибо!

Вот только логичным моё поведение явно выглядит только для меня. Потому что ближайшие несколько дней мне открыто демонстрируют обиду и оскорблённое достоинство: разговаривают подчёркнуто свысока, да ещё и всячески пытаются показать, что моё место здесь – во втором десятке. Детский сад какой-то…

Положение осложняется тем, что первое время я не могу нормально ходить. Наступают и проходят выходные, но в понедельник мне тоже велят не нагружать ногу – рано. Костю в школу везёт отец, а потом ещё и работает из дома – не иначе, чтобы трепать мои и без того расшатанные нервы. С тоски и от безделья я все эти дни пропадаю на кухне, готовя завтраки, обеды и ужины и компенсируя таким образом свою временную нетрудоспособность.

Слава всем богам, к середине недели нога восстанавливается, и всё более-менее входит в рабочую колею. А затем шеф сообщает мне, что в конце месяца я пойду с Костей на новогоднюю ёлку.

– После утренника Костя поедет к Никите и проведёт у него новогодние праздники. Вы можете быть свободны на это время, – объясняет сухо.

– Поняла, Демьян Аркадьевич, – киваю. – Когда я должна вернуться?

– Третьего января. Я выйду на работу четвёртого.

– Хорошо, – поколебавшись, спрашиваю: – Тогда я могу не заезжать сюда после ёлки, а сразу ехать домой?

Мужчина равнодушно пожимает плечами.

– Как вам будет угодно.

– Я хотела бы ещё попросить у вас выходной, – начинаю несмело.

Мне неловко, потому что я и так долго не могла нормально исполнять свои обязанности, но нужно съездить в магазин. Купить подарок маме, и себе что-нибудь, а то на ту же ёлку мне даже надеть нечего. Понимаю, я няня, но и выглядеть симпатично под новый год тоже хочется.

– Можно даже не целый, половину дня, – уточняю, опустив глаза.

– Зачем?

Поднимаю взгляд и неуверенно смотрю на шефа.

– Мне нужно… – собираюсь объяснить детали, но потом решаю не вдаваться в подробности, – …по личным делам.

У него на скулах начинают ходить желваки.

– Ладно, послезавтра, – отвечает мне холодно. – Вторая половина дня ваша. Я сам заберу Костю из школы.

– Спасибо, – отвечаю тихо.

Вот только в нужный день наши планы резко меняются. Отвезя Костю на учёбу и прибираясь в комнате, бросаю взгляд на клетку с хомяком, который как-то чересчур тихо себя ведёт. Обычно в это время он шебуршит так, что во всей квартире слышно. Приглядываюсь и замираю.

– Ой, чё-ёрт! – тяну расстроенно.

– Ольга, вы ещё здесь? – в детскую заглядывает шеф. – Что случилось?

– Демьян Аркадьевич, – зову его почему-то шёпотом, не отрывая взгляда от клетки, – тут это… Мистер Крыс, похоже, того… ну, как там говорят, на радугу ушёл.