Я играю, кажется, до раннего рассвета. Никто не останавливает меня, потому что знают, если в доме звучит виолончель – значит, я в не лучшем расположении духа. К тому же стены в моей комнате имеют хорошую звукоизоляцию; папа специально обустроил для меня эту часть дома, чтобы я могла играть часами напролет, не отвлекаясь.

В мои уши проникает громкий стук в дверь, я игнорирую это непростительное вмешательство и начинаю играть быстрее, усерднее и громче. Звук вновь разрезает пение виолончели и на этот раз моя игра со свистом обрывается, и я опускаю вниз смычок.

Опустив руку вниз, я впервые за долгое время открываю глаза. В комнате невероятно темно, я даже не знаю, какой сейчас час. Полагаю, раннее утро, судя по тонкой полоске тусклого света, проникающего через плотные шторы.

Я поднимаю руку к лицу и понимаю, что мои щеки мокрые. Я плакала во время игры и даже не заметила этого. Установив инструмент за подставку, я быстро вытираю предательские слезы и шмыгаю носом, прежде чем подойти к двери.

Меня приветствует нахальная ухмылка и каштановые волосы.

– Спасибо, что соизволила вылезти из своей пещеры.

Не удосужившись получить приглашение, Ярослав распахивает дверь моей комнаты, и в наглой манере входит внутрь. Я уже привыкла к его нахальству, поэтому тяжело вздыхаю и закрываю за ним дверь.

– Мать твою, как здесь темно, – он подходит к окну и резко распахивает шторы, отчего яркий свет слепит глаза.

– Ты пришел сюда, чтобы поиздеваться надо мной? – все еще прищуривая глаза от яркого света, я присаживаюсь на край своей кровати и подтягиваю ноги под себя.

– Ты не отвечала на мои сообщения сутки. Мне даже пришлось пропустить свои занятия, – он встал возвышаться надо мной, внимательно изучая мое лицо.

Яр был высоким, мускулистым и широкоплечим. Пряди его темных волос падали на глаза, отчего у него вошло в привычку проводить пятерней по волосам. У него настолько острые скулы, что об них можно было порезаться. Но голубые глаза сильно контрастировали с его темными волосами и загорелой кожей.

– Очевидно, я не хотела никого видеть.

– Я это понял, как только услышал твою виолончель в прихожей твоего дома, – он присел рядом со мной. – Ты переживаешь из-за брака со старым педофилом?

Яр был моим лучшим другом, мы выросли вместе и учились в одном классе до того, как я поступила в Лондонскую школу искусств. Он занимался скульптурами, Яр создавал невероятные шедевры своими пальцами, хотя его руки в большую часть времени были покрытые ссадинами и порезами. Однако Яр все еще скрывал причину, из-за которой он получал эти раны. Я полагаю, что он занимался подпольными боями, или что-то в этом роде.

– Клим хочет переделать меня, ему не нравится мой стиль.

– Ты прекрасно выглядишь.

– Не думаю, что мой будущий муж согласен, – пробормотала я.

Яр отстранился, изучая мое лицо. Его вина и беспокойство добавили еще один груз к моему и без того тяжелому сердцу.

– Он – полный идиот, если не ценит твою красоту, – тихо сказал друг.

Мы с ним всегда были и будем друзьями. Без исключений.

– Все не так просто, Яр. Клим Высоцкий – взрослый мужчина, шишка в светском обществе и владелец огромной винодельни. А, я еще говорила, что он – муж моей покойной сестры и мои родители буквально подкладывают меня к нему в постель?

Лицо Яра сморщилось.

– Ты говорила, что слышала, что не хочет тебя.

Я поджала губы и обняла свои ноги, положив на них подбородок.

– Да, это так, но вдруг что-то изменится? Я не хочу спать с ним.

– Неужели он так ужасен? У него жирное пузо или от него пахнет старостью? – в голосе Яра послышались веселые нотки, и это должно было поднять мне настроение, но в моей голове возник образ Клима; его широких плеч и рельефных мышц, обтянутых плотной тканью. Он точно не был противным, он был… сексуальным. Ему была присуща мужская суровость и брутальность, которой не обладал ни Яр, ни один из моих сверстников.