В нынешних же условиях, кто не готовит, тот и не ест. Никаких кафе или ресторанов, даже забегаловок на улице я не заприметила. Хотя, для такого маленького городка, больше смахивающего на деревню, это вполне нормально.

С удовольствием смотрю, как Пенелопа кушает предварительно порезанное мной на маленькие кусочки мясо. Салатом она не пренебрегает, хороший ребенок, не привередливая в еде. Куда нам вырасти большими без клетчатки! А значит, овощи непременно нужны!

Мою посуду, убираю остатки ужина – хватит и на завтра – и веду Пенни купаться. Как бы аккуратно она не старалась есть - это не могло не остаться мной незамеченным, маму злить девочка все же опасается и тщательно подбирает стратегию поведения; мне же достаточно того, чтобы она вела себя как обычные ребенок – лицо Печеньки блестит от масла и жира, да и в целом банные процедуры малышке бы не помешали.

В совмещенной с туалетом уборной вместо ванны глубокая лохань, ее я набираю, открыв два торчащих из стены крана. Нюхаю пузырьки с различным содержимым, обнаружившиеся на одной из полочек. К счастью, они все подписаны, гадать не приходится.

Зову оробевшую Пенни и осторожно снимаю с нее маленькое платьице. И едва ли не матерюсь от открывшегося вида на отметины всех цветов радуги на тщедушном тельце ребенка.

Синяки. Старые и новые. В глазах щиплет. Малютка, сколько же боли ты успела узнать? И как смогла так легко и безропотно простить, тянуться ко мне за каждой крохой ласки? Чудесный ребенок!

Пенелопа, очевидно, не привыкла к подобной близости с матерью. Ее чмок в щеку поверг в шок, а уж то, что мама вдруг с такой заботой и так аккуратно, едва касаясь, помогает ей принять ванну, совсем для девочки оказалось неизведанным, приятным и в то же время отчего-то неловким опытом.

- Вот и все. Чистенький носик, - нажимаю я на ее пятачок и улыбаюсь, пусть и не совсем искренне. Не до радости мне, после увиденного, но и пугать больше не хочется.

Переодеваю Печеньку в чистое, сушу ее волосики полотенцем и ложу спать рядом с собой, предварительно сменив постельное белье.

Запах лекарств из спальни успел выветрится. И на том спасибо.

Едва голова Пенелопы касается подушки, та засыпает, сладко сопя и положив под щеку маленькие пальчики. Ну до чего прелестная малышка!

У меня же, вопреки сегодняшним потрясениям, сна ни в одном глазу.

Во-первых, маркиз Николас Шервуд, первая и единственная любовь Эрин, вряд ли отец Пенелопы. С самого начала этот мужчина твердо заявлял, что не имеет никакого отношения к рождению малышки. Первое слово дороже второго. Резкая перемена мнения и внезапное богатство маркиза имеют одни и те же корни. Этот мужчина ради денег готов на что угодно.

Второе, оставаться надолго в этом городке нам категорически нельзя. Здесь, в провинции Шервудов мы с Пенни как бельмо на глазу. Когда-то может Анна и была подругой Эрин, но после всего произошедшего в прошлом – попытки той, что она считала едва ли не сестрой соблазнить ее жениха и последующих заявлений об отцовстве ее мужа – вряд ли остались хоть какие-то отголоски дружбы.

Настоящая глупость продолжать раздражать обозленную женщину наблюдением за тем, как растет ребенок, который якобы приходится плодом измены ее мужа. Не верю я, что Анне не докладывают периодически как поживает ее подруга. Да и плюс ко всему сказанному, одно слово от этой четы, и спокойной жизни нам с Печенькой в этих землях не видать, уму не приложу, отчего до этого одинокую мать с ребенком никто не трогал.

Если не дружба причина, то только расчет.