- Сейчас, - всполошилась Галина Олеговна и поднялась со своего стула, после чего удалилась в свою коморку, в которой ночевали и другие вахтеры.

Настал момент, когда нельзя было терять ни секунды.

Развернулась на пятках и почти на цыпочках, добежала до угла, за которым скрывалась лестница, а на ней толпа, смеющихся друг другу в плечи, зрителей.

- Не можно! – прошипел кто-то из них и народ снова ожил, чтобы опять умереть в беззвучном смехе.

Всучила журнал в руки широко улыбающемуся Соколовскому, стрельнула в него убийственно убивающим взглядом и столь же быстро и резво вернулась на исходную позицию, ожидая возвращения вахтерши.

Как раз вовремя, потому что она уже вышла из своей коморки и торопилась ко мне, неся таблетки в вытянутой руке.

- Вот, Шишкина, держи, - вложила она мне в ладонь блистер. – И иди отдыхай, а то что-то, то краснеешь, то бледнеешь тут передо мной. Простыла, что ли?

Это стыд, Галина Олеговна. Самый стыдный стыд, что есть во мне сейчас и все его оттенки.

- Спасибо, - выдавила я, чувствуя, что сегодня не усну от угрызений совести. Она ко мне со всей душой и добрым сердцем, а я у нее журнал спёрла. – Спокойной ночи, Галина Олеговна.

- Иди уже, Шишкина, - махнула она на меня рукой, продолжив заполнять один из журналов.

Лишь бы до журнала посещений не дошла раньше, чем я поднимусь в свою комнату.

Практически откланявшись, завернула за угол и столкнулась с Соколовским, который меня там всё еще поджидал. Единственный, кто остался меня ждать и дождался.

- А ты не такая уж и скучная зубрилка, как я думал, - шепнул он мне, толкнув плечом.

- Сам ты... пудрилка, - прошипела я и прошла мимо него на лестницу, чтобы поскорее подняться на свой спасительный четвертый этаж.

- И ничего я не пудрилка, - догнал меня Стас и встал поперек дороги, преграждая мне путь своей широкой грудью, которую хотелось проткнуть ногтем. Вскинула на него грозный взгляд и поймала плутовскую улыбку. – Может, сходим куда-нибудь? Вдвоём.

- До этажа моего, - согласно кивнула и обошла его стороной. – Цветов можно не дарить и на поцелуй на прощание не надеяться.

- Будто мы с тобой никогда не целовались, - произнес он ехидно и снова меня догнал.

- О, Соколовский! – иронично протянула я. – Тот день был самым слюнявым днем в моей жизни. Могу тебе с уверенностью сказать, что тебя в этом деле еще никто не переплюнул. Во всех смыслах этого слова.

- В тот день был дождь, - запротестовал он, сдерживая смех.

- Ну, да, - согласно кивнула я, перепрыгивая через ступеньки. – И дождь тот лил прямо из твоего рта.

- Можем проверить насколько я стал хорош с того дня, - предложил парень, внезапно преградив мне путь и опасно приблизившись к губам.

Личное пространство? Не, не слышали.

- Соколовский, - выдохнула ему в губы. – Даже если завтра наша планета превратится в пустыню, а единственный источник влаги будет находиться у тебя во рту, я буду жрать песок.

- Уверена? – Стас бросил взгляд на мои губы, отчего я судорожно сглотнула, заметив, как он прикусил свою нижнюю губу.

Разве мальчики умеют это делать столь завораживающе?!

В глаза смотри, Шишкина. В глаза!

- У-уверена, - ответила я и для большей убедительности почти топнула. Снова обошла Соколовского и уже более серьёзнее добавила. – И одеяло моё потом через Юльку верни. Понял?

- Не обещаю.

11. Глава 11

- Блин! Он опять на тебя смотрит, - прошептала мне Юлька и в очередной раз потрясла руку, в которой находился стакан с кофе.

- Юль, если ты меня еще раз тряхнешь, я этот стакан тебе в лоб вдавлю, - выдохнула я устало, чувствуя, что после ночи очередного общажного сумасшествия пойду ночевать где-нибудь на вокзале. Отчего-то складывалось ощущение, что там, среди чемоданов и пассажиров, выспаться получится лучше, чем в общаге среди сумасшедших соседей, которые, судя по всему, на батарейках. Иначе их активность и днем и ночью я объяснить просто не в силах.