— Люба? Доченька! — нотки радости проскальзывают в голосе. Она начинает плакать,— Девочка моя, — отчаянно шепчет она, — куда же ты уехала! Прости меня, обещаю, я больше не буду! Доченька! Возвращайся, не бросай меня, девочка моя. — Мама уже ревет в трубку, последние слова я еле разбираю. Кусаю свой кулак и поднимаю глаза к потолку. — «Не реветь, только не реветь».

Убираю трубку от уха и сижу, стараясь перебороть приступ отчаяния. Мама мне уже это обещала, и не раз. Когда я сбегала из дома, а инспектор по делам несовершеннолетних находила меня и приводила обратно. Мама при ней клялась, что «все, это был последний раз», но через некоторое время отец все же уговаривал поддержать его и составить компанию.

И лишь чуть больше года назад я смогла достучаться до мамы, когда она меня едва не потеряла окончательно. С тех пор она держалась. И только после извещения о пропаже Юрки вновь сорвалась.

— Мам, успокойся, — собрав все свое мужество в кулак, говорю строго, стараясь не выдать своего истинного состояния и надлома души, что все повторяется вновь. — Я спросить у тебя хочу… — беру паузу и жду, когда эмоции матери утихнут и она будет в состоянии нормально говорить.

Когда это наконец происходит, спрашиваю:

— Ты не помнишь, у Юрки был друг или знакомый по имени Роман? — предположив, что, возможно, его кличка — производная от фамилии, говорю: — Его фамилия… Молотов… или что-то созвучное ей. Как? Не вспомнила?

— Дай подумать… — И мать начинает размышлять вслух: — Никого не могу вспомнить, Любочка. Это очень важно, да?

— Да, очень. Ну, раз не знаешь, то ладно. Давай, пока.

Уже хочу положить трубку, как вдруг мама кричит:

— Люба, Любочка, ты когда вернешься?

Вновь прикладываю телефон к уху, чтобы услышать ее голос.

— Люб. Слышишь? Доченька?

— Да, мам. Слышу. Я не знаю, что тебе ответить на этот вопрос… — И, выдержав паузу, добавляю: — Мне уже исполнилось восемнадцать, и я могу сама распоряжаться своей жизнью.

— Знаю, доченька, знаю, — перебивает меня мама. — Но, может, ты захочешь вернуться, а?

Не успеваю ответить, как Алинка, которая сидит рядом, произносит в трубку:

— А Рамазан? Такого друга вы не знаете, тетя Люда?

— Рамазан, да, был у него такой друг, в детстве, — оживленно начинает рассказывать мама. — У них дача рядом с нашим домом была. И каждое лето они с мамой жили тут, а осенью в школу, вот и уезжали в центр города к отцу. А почему вы о нем спрашиваете?

Мы с Алинкой уставились друг на друга, эмоции — от удивления до радости —перемешались. Наконец-то хоть какая-та зацепка!

— И что ты о нем можешь рассказать, мам? — бодрым голосом спрашиваю ее.

Она, видно, вдохновилась, услышав мой настрой, и рассказала все:

— Мальчишки дружили. До четырнадцати лет Рамазан с матерью приезжали всегда, как я и говорила, к себе на дачу и все лето проводили в соседнем доме. А потом почему-то перестали. Юрка скучал по другу. Даже как-то уговорил меня съездить в центр к ним. Выяснилось, что дачу они продали и поэтому больше не приезжают. Парнишки возобновили общение, тогда этот дружок приходил гулять к Юре. А когда выросли, то в восемнадцать и в армию вместе ушли.

Мы с Алинкой зажали ладонями рты! Так вот откуда они знаю друг друга!

— Вот только Юрка продолжил службу, по контракту, а Рамазанчик вернулся, заходил к нам. Ты маленькая была, не помнишь, наверное, Любочка. Все же разница между тобой и Юрой десять лет.

15. Глава 15

Сказать, что я в шоке, — это ничего не сказать! Я в полном ауте! Как такое могло произойти, что лучшим другом моего брата стал этот хулиган и преступник?! Как?!