— Тёма, я же девушка, — восклицает, отводя глаза. Врёт. — Мы всегда из маленькой беды делаем большую.

— Ты что-то скрываешь, Адель. Я знаю, — серьёзно проговариваю. — За эти годы я не разучился узнавать, когда юлишь и уходишь от темы. Поэтому я хочу знать всё.

— Я не могу тебе всего рассказать, Тёма, — заговаривает почти шёпотом. — Никому не могу. Даже моя мама не знает, а ты хочешь, чтобы я на тебя взвалила всю тяжесть прошедшего года. Он сделал мне больно, когда я узнала, что он женат на одной, а слова «люблю» говорит мне. Когда врёт и одной и другой. Понимаешь?

— Как он сделал тебе больно, Адель?! Скажи! Прошу тебя…

— Нет! — уверенно произносит. — И мы закрыли тему. Ты хотел знать, что было между нами? Я ответила. Если тебя больше не интересуют другие темы для разговора, то ты можешь сейчас же вернуться к друзьям. Я больше не намерена говорить о Диме. Я его ненавижу. И хочу, чтобы он исчез навсегда из моей жизни, воспоминаний и разговоров. Я не говорила о нём последние полгода. Но ради тебя решила открыться. А ты сейчас заставляешь меня дальше причинять себе боль…

— Прости, — виновато заговариваю. — Я больше не буду. Ты права, забудем о нём. Он не должен больше нас с тобой волновать. Давай сменим тему, малышка? Ты отучилась? Теперь ты ветеринар? — закидываю её вопросами, пытаясь поднять ей настроение, но мы оба понимаем, что не так это делать надо.

— Да, отучилась. Но не на ветеринара. В конце поняла, что не смогу убить животное. Копаться в их органах. Я стала повелительницей собак, — шутливо отвечает. — Почти красный диплом. Зоопсихологию завалила из-за своих принципов не давать деньги. Стоило, наверное, дать… Хотя какая разница. Если я не работаю по специальности.

— Я тоже в университете принципиальным был, — припоминаю, поняв, что эту принципиальность Адель переняла у меня. — Всё правильно сделала. Знания важнее оценки.

— А ты… — начинает, а затем робко опускает глаза вниз. — У тебя там были серьёзные отношения?

— Нет, — отвечаю, улыбнувшись от мысли, что её всё же интересует моя личная жизнь. — Была Катарина, но мы не встречались и всё же, для галочки, расстались. Мой разгульный образ жизни не позволял мне завести постоянную девушку, — отвечаю, наблюдая за тем, как вытягивается её лицо.

— Тёма?! Ты что стал бабником? — шокировано восклицает. — О боже! Я не могу поверить! Ты… бабник! Ого! Это же то же самое, что сказать, что я президент!

— Я был и есть влюблённый идиот, Адель, — произношу, хохоча от её выражения лица. — Я не хотел обманывать других. Быть с одной, а любить всегда другую. Это нечестно по отношению к первой. Да и не железный я, малышка. Иногда для своего психологического равновесия надо расслабляться.

— И ты… так спокойно мне об этом говоришь? — удивлённо интересуется. — Ты мне только что в любви клялся? Говорил, что я у тебя из головы не выходила. Всё было жутко романтично, а тут: «Привет, Адель! Я бабник! Выйдешь за меня? Я люблю тебя!»

— И? — вздёргиваю бровь. — Я не врал. Всё чётко и по делу.

— Обычно мужчины такое скрывают, Тёма, — со знанием дела говорит она. — А-ля, они принцы, которые ждали свою принцессу и хранили себя для одной-единственной. Или бывают властные герои, которые хряк за волосы и такие: «Ты

моя! У меня до тебя была куча девушек, но я хочу именно тебя!» На последних ты не катишь, извини. Слишком добрый и благородный. Поэтому...

— Я не принц, малышка, — со смехом заявляю. — Я твой будущий муж, а ты моя будущая жена. А от жён такие секреты иметь не стоит. К тому же, тебе обязательно кто-то расскажет об этом, когда ты поедешь посмотреть, как я живу. Чтобы понять, хочешь ли ты там остаться или нам что-то другое искать, — ловлю её скептический взгляд и подмигиваю, говоря, что именно так всё и будет. — Лучше тебе об этом скажу я. Честно и в лицо, пообещав, что буду верен тебе. Чем кто-то другой, кто придёт и расстроит тебя. Ты начнёшь накручивать себя, как ты сказала, вы девушки любите. И это может привести к скандалу. А оно нам надо?